Мне совершенно не хотелось отпускать
края шкуры. Ладони словно приросли. Но я всё же развернула бурый
мех — осторожно, не спеша, ожидая подвоха. Вот показалось дутое
брюшко с завитком, узор жилкования крыла, фасетчатый глаз...
— Brachycera
Serpentamorphica, — выдохнул магик с предыханием,
моментально теряя страх и преисполняясь исследовательским
восторгом. — Она тебя не ужалила? У них во рту есть своеобразное
жало, видоизменённый хоботок. Вот, смотри. — И он полез раздвигать
клыкастую пасть крюком кочерги.
В следующий миг наружу выпросталась
длинная кишка и упруго хлестанула парнишку по любопытной
конечности. Я успела заметить острый шип на конце этой дряни. Лисан
заорал и отпрянул, хватаясь за пораненную руку, а гостиную снова
заполнило гневное жужжание.
Брахи-как-её-там вознеслась над
приятелем моего брата, будто лезвие гильотины над шеей
приговорённого. Он на миг остолбенел от потрясения и начал рывками
отползать к камину, помогая себе здоровой рукой и позабыв о шляпе.
Муха-переросток ринулась в атаку. У меня были только доли секунды,
а кочерга осталась между парнем и чудовищным насекомым.
Я подобрала донышко разбитой вазы и
зашвырнула в тварь наотмашь. Та с гулким бзыканьем увернулась и
заложила манёвр, поворачивая на меня. Острые стеклянистые клыки,
совершенно неуместные для членистоногого, хищно щерились в мой
адрес. Мириады фасеток опалесцировали в лучах солнечного света,
сочащегося через кружевные занавеси. Усики, разбитые на три
сегмента, гневно шевелились.
Отродье древнего ужаса рвануло ко
мне. Туфли успели слететь с ног, а бегать босяком оказалось легче,
пусть необходимость подбирать подол никуда не пропала, да ещё и
лодыжка предательски ныла. Я бросилась под лестницу, одной рукой
хватаясь за спинку гнутого стула с обитым дорогой тканью сиденьем.
Стул послужил мне защитой, я забилась под лестничный марш и
навалила его сверху.
Муха жужжала, почти ревела и пыталась
пробиться через резные перекладины спинки. Взвизгивая всякий раз от
безумного страха, я отбивалась, пыталась садануть её ножками и
надеялась, что очередной выпад длинного жала не заденет пальцы.
Никогда в жизни моё сердце не билось так истошно. Никогда я не
ощущала желания жить так яростно и чисто.
Этой твари ярости тоже было не
занимать. Однако ума облететь меня с другой, незащищённой стороны
ей не хватало. Я слышала стоны Лисана и надеялась, что гадина не
переключится на более доступную мишень. Но моя несговорчивость
сильно досаждала ей. Не позволяла обращать внимание ни на что
вокруг.