Да господи ты боже! Поганец?!..
И это недоумертвие туда же! Да когда же меня все оставят
в покое?!.. Но мелкий вдруг неожиданно вцепился ледяными пальцами в мой локоть.
– Уна, пожалуйста… Побудь со мной ещё немного.
В его глазёнках был настоящий страх. Или боль. Но
точно никакого притворства. Да чтоб тебя, сиротиночка… Я прижала его головёнку к
груди, убаюкивая. Малец постепенно расслабился, перестал дрожать. И сам обнял
холодными ручонками. Незаметно я заснула там же.
А утром прилетел счёт за дом.
– Тётенька Уна! Я тебе завтрак принёс! – плюхнулся на
кровать мальчонка. – Только я сам готовил, а то тётенька убоище трупный яд
занести может. Как её вообще в кухарки взяли?.. Или она сначала живая была, а
потом померла, а контракт теперь закрыть некому, раз сама хозяев сожрала?
– Не дави на живот, паршивец, – сквозь зубы процедила
я. Очень хотелось по нужде.
– Я сам на рынок сбегал! – хвастался Теодор. Нет, ну назвал
же кто-то… – Во, глянь, тут и кофе, и хлебушек свежий, и колбаска… Или водички
хочешь? Винишка-то ты перед сном хряпнула знатно, мне тётенька убоище пустую бутылку
показывала…
– Малец, свали, – деревянным голосом попросила я. – И
разыщи Генриетту. Это такая… ну… девочка… Под потолком в какой-нибудь тёмной комнате
прячется. Мохнатая вся. С шестью лапами.
– Тётенька Уна… – озабоченно спросил мальчик. – А
почему у тебя глаза не двигаются? А только губы?
– Выпорю, – жалобно простонала я. В уборную хотелось всё
сильнее. – Малец, уйди. Сейчас же.
– А тебе удобно так лежать вообще? – усомнился Теддичек.
– Рука не затечёт? Чем пороть-то будешь? Давай-ка я тебя подвину…
– Да свали ты уже! – со всхлипом прорвалось моё бессилие.
– Огогошеньки… – округлил глаза малец. – Тётенька ведьма…
Ты чего это… Пошевелиться, что ли, не можешь? Вообще вся затекла? Так это не я!
Я лёгкий, я не мог тебе ничего отдавить! И вообще – ты сама тут спать осталась!
Вот так схватила в охапочку и как давай храпеть!
– Идиот. Я тебя успокаивала вообще-то, – всхлипнула я.
– А то орал посреди ночи. И не помнишь уже, поди…
– Помню, – посерьёзнел мальчонка. – Ведьма, так ты
чего… Действительно пошевелиться не можешь?
– У-ууйди, а! – заревела я.
– Во дела, – почесал он подбородок очень естественным
жестом, будто бы там могло что-то расти в таком нежном возрасте. – И по нужде,
поди, хочется? Винишка-то столько выжрать…