В общем, Франция получила свой порт,
Англия получила свой мем на века, Бэкингем получил нож в печень,
жители Ла-Рошели получили осознание того, что независимость и
«заграница поможет» – проект хороший, но вот вам минус двадцать
тысяч населения, а вам ведь кардинал такие условия предлагал… А
кардинал Ришелье получил плюшек от короля и славу удачливого
военачальника.
И привилегии. Которыми он, конечно,
начал пользоваться направо-налево.
Сначала мы немножко скажем о
безнаказанности высокородных дворян. Оные дворяне что у себя в
вотчине, что в Париже творили ну просто что хотели. А их почти и не
наказывали, потому что кто ж его накажет – у каждого куча связей,
слуг и родственников, которые сразу заорут: «Кровиночку нашу!
Бунд!!» – и пойдут жечь дома судейских и писать письма в Испанию с
приглашением принести немного демократии во французский
тоталитаризм. А ежели их всех тоже казнить – вообще по всей стране
полыхнёт, потому что на вольности знати посягать – это уже какой-то
беспредел, а если потом и на нас наедут?
Правда, де Шале за участие в заговоре
казнили, но он был всего лишь средней руки графом – и то потом
общество шумело. А сеньор де Бутвиль был самый что ни на есть
Монморанси, то бишь, фактически принц крови, километр должностей и
титулов, кузен – маршал Франции, ну вот это вот всё. В общем, де
Бутвиль был мажором. И вёл себя как мажор. Особенно в части
дуэлей.
Помните романс Арамиса из советского
мюзикла?
Дерусь семь раз я на неделе,
Но лишь тогда, когда задели,
Когда вы честь мою задели –
Ведь, право, я не дуэлянт,
Честь де Бутвиля была велика, торчала
врастопырку, как глубоководная мина, и обладала похожей
чувствительностью. Потому её задевало буквально всё, и к двадцати
пяти годам этот господин успел создать себе славу самого отчаянного
бретера во всей Франции. Он как-то раз даже устроил поножовщину на
Пасху. В прямом смысле поножовщину: ссора случилась в трактире, два
графа поспорили, но забыли взять с собой шпаги и кинжалы. Потому
взяли трактирные ножички да и пошли себе резаться в светлый
праздник. И едва успели сбежать от патруля, который явился с
вопросами – а чего это они тут режутся, а не яйцами бьются или
куличи жуют.
Вообще-то, в те времена с дуэлями уже
боролись, но очень вяло. Но в ответ на такое кощунство возбудился
уже Рим, и дуэлянтов неохотно приговорили к повешенью (плюс срытие
замков). Дуэлянты, их друзья и слуги разорались в ответ в том духе,
что только попробуйте, да мы всех исполнителей вырежем с семьями, а
потом ещё Париж подожжём!