Над Гастоном замаячила тень короны.
Над Ришелье замаячила тень странной белой лисицы, которая в Италии
точно не водится…
А самое прекрасное было в том, что
Ришелье обо всяких там тенях и не догадывался! Такое полезное
изобретение, как Интернет, ну или хоть захудалый телеграф,
отсутствовало намертво, сам кардинал угнал вперёд, разбираться со
сложностями на фронте, а по плохой погоде вести доходили с большими
опозданиями. И только когда благородный Монморанси заслал гонца с
предложением наподобие «Милости прошу к нашему шалашу, дам убежище
(много кошек не берите)» – вот тогда до кардинала дошли эпос и
глубина творящегося.
«Запрягайте, хлопцы, коней!» –
возопил Ришелье и галопом поскакал к Людовику, чтобы тоже ему
обтирать лобик и шептать всякое на ушко. То ли организм короля эту
угрозу распознал на расстоянии, то ли просто решил всех затроллить
совершенно – но Людовик Справедливый внезапно восстал и заявил, что
эх, мол, жалко, не помер, а как-то даже и уже и настроился.
Мысленные эпитеты Гастона по поводу
такого чуда мы великодушно опустим. Обе королевы оказались более
стойкими – и продолжали удушать короля любовью с двух сторон,
напевая ему в уши: «Ришелье твой враг, прогони кардинала!»
Сеанс одновременного гипноза даром не
прошёл, и Людовик начал даже отнекиваться в духе «Ну, кто там
знает», «Ребята, давайте жить дружно», «Ну, конечно, не сейчас, но
потом…» – и это было принято за слабость.
А тут ещё Ришелье привычно плеснул
маслица в огонь и собрался заключать договоры с немецкими
князьями.
– А смысл? – удивлялся Людовик. –
Стоп, только не говорите мне, что…
– Ну да, – радостно кивал кардинал. –
Мы нагадим Испании!
– Но… немцы же протестанты? – робко
интересовался король.
– Ну-у-у, у каждого свои недостатки,
– отвечал Ришелье фразой, которая потом отлично впишется в «В джазе
только девушки».
Если король с таким утверждением
худо-бедно был согласен, то вот происпанская партия при дворе
мгновенно взвыла на разные голоса: «Вера в опасности!»
Особо громко кричали Мария Медичи, её
сын Гастон (по понятным причинам), а также братья Марильяки (почти
как братья Марио, только один маршал Франции, а второй – секретарь
Марии Медичи и хранитель печати). Группа энтузиастов договорилась
продавить-таки Людовика и убрать Ришелье с должности, ну а потом…
«Шёл, споткнулся, кинжал-яд-пистолет, Франция умеренно
скорбит».