Но тут на сцену ворвался мрачный отец
Жозеф и сходу осведомился:
– Шо не ржёшь, мой конь ретивый?
Дальнейший монолог неистового
капуцина можно было сокращённо привести к «Бздыщ! Бздыщ! Вот тебе
ещё мотивирующий пендель! Встал и пошёл! Мокрая курица! А то я ща
схожу за плёткой!»
Потрясённый кардинал восстал из
полумёртвых, начал ездить по улицам и наставлять народ, народ выпал
из паники, Ришелье окончательно отошёл и как следует помолился. Как
обычно, в таких случаях молитва оказалась результативной:
французская армия оглянулась и поняла, что в тылу дела плохи.
Испанцы поняли, что сейчас им наваляют, и сделали вид, что они
просто войском мимо проходили и вообще, заблудились маленько.
Положение пришло в норму, и Гастон
решил, что таки МОЖНО. А потому он кинулся в заговор, на этот раз с
графом де Суассоном. Граф был, как это заведено, красавцем, принцем
крови и троюродным братом короля. А ещё – другом Гастона и
завсегдатаем заговоров против кардинала. Например, в заговоре де
Шале Суассон участвовал. Так что заговорщики пошли по проторенной
дорожке и решили в очередной раз кардинала убить.
Тут надо сделать отступление и
сказать, что из попыток убить Ришелье мог получиться нехилый такой
список разной степени абсурдности. Вскоре после заговора де Шале
была ещё попытка Гастона с братией укокошить ненавистного кардинала
на крестинах дочери того же Гастона (от первой жены, герцогини де
Монпансье). Но Ришелье применил гениальную тактику: он заболел и не
пришёл. Пропустил, так сказать, собственное убийство по состоянию
здоровья. Дальше были попытки Марии Медичи (где заговорщики-убийцы
КРАДУТСЯ с любимым конём королевы на цыпочках). И вот наконец…
План был прост: вот кардинал придёт с
Гастоном поговорить о делах военных, а Гастон знак ка-а-а-ак
подаст, а остальные заговорщики ка-а-а-ак напрыгнут! В общем,
Ришелье пришёл и заговорил, Гастон слушал и кивал, заговорщики
терпеливо ждали знака («А что там, кстати?» – «Да, вроде, три раза
уткой крякнет…»). Но Гастон не торопился крякать уточкой, ухать
совой, говорить кодовые фразы или махать платочками. Он сидел и
кивал, и смотрел в пространство. Ришелье договорил и ушёл, а Гастон
всё сидел, а заговорщики всё разочаровывались…
– А сигнал? – укорили Гастона, когда
исключительно целый кардинал убыл восвояси.