Подъезд Серебряков открывает своим ключом. Они поднимаются по
лестнице. Останавливаются возле двери, и прокурор, достав
удостоверение, нажимает несколько раз на звонок.
За дверью тишина. Серебряков снова жмёт кнопку звонка.
– Может, её нет дома? На работе?
– Аня не работает.
– Совсем? На что же она живёт?
– Иногда устраивается то кассиром в магазин, то ещё куда-то, но
долго нигде не задерживается. Характер у неё тяжёлый. Ну, и я
деньгами помогаю. Но сейчас она не работает. Уволилась пару месяцев
назад.
Через какое-то за дверью всё-таки слышатся шаги.
– Откройте, прокуратура! – громко оповещает её Серебряков.
Дверь распахивается, и на порог является растрёпанная и
заспанная Анна Рубцова. Завязывает халатик и зевает, не прикрыв рот
рукой.
– Чего тебе надо? – недовольно спрашивает она.
Но вместо ответа Серебряков вручает ей липовое постановление об
обыске.
– Это ещё что? Андрей, ты совсем сдурел? Это тебя мамаша
надоумила?
Она стоит в проходе, уперев руки в бока, изображая из себя
непреодолимую преграду.
– В квартире будет проводиться обыск. Видишь, я не один, а со
следователем.
– Ещё и бабу свою приволок, – отступать Анна не намерена.
– Гражданка Рубцова, – строго произносит Серебряков. – Разрешите
войти, он делает шаг вперёд.
– Не разрешаю.
– Воспрепятствование следственным действиям может повлечь
последствия.
– Ань, кто там? – из глубины квартиры раздаётся мужской
голос.
– Ну, что, доволен? – её визг разносится по всему подъезду. –
Сцену будешь мне устраивать?
– Да какую сцену?! – не выдержав, он отстраняет её и входит в
квартиру. – Мы давно разведены, плевать я хотел на твоих
хахалей.
Анна отступает в коридор, открывает рот возмущённо да так и
остаётся стоять. Возмущённая и оскорблённая.
Кассицкая тенью проходит следом.
Навстречу прокурору и следователю выходит мужчина в одних
брюках. Он делает пару уверенных шагов, выпятив грудь, но вдруг
замирает, опускает плечи, словно делается меньше ростом, а в глазах
его читается испуг.
– Никифоров, – не спрашивает, а уверенно утверждает
Кассицкая.
– А… что случилось? – спрашивает он. – Можно мне уйти?
– Лучше останьтесь. Будем проводить обыск, – говорит
Серебряков.
Никифоров трясёт давно не стриженной головой, как тюлень. Взгляд
его меняется. В нём снова появляется смелость.
– А на каком основании?