Он подходит к чёрному «Форду», щёлкает брелком сигнализации.
Вероника вынимает из кармана пальто ключ от своей машины и тут
же кладёт его обратно.
– Ну! – поторапливает Серебряков. – Чего ты сегодня как варёная
устрица?
Кассицкая поджимает ярко накрашенные губы
– Простите, Андрей Владимирович, – тихо говорит она и подходит к
его машине. Садится.
Он трогается с места, выезжает с парковки и включает негромко
радио. Там играет какая-то незамысловатая мелодия.
– У тебя праздник, что ли какой-то? – он смотрит на неё через
зеркалозаднего вида. – Не выспалась?
– Не выспалась, – эхом отвечает она.
– Ну, соберись. Ты сегодня какая-то не такая.
– Просто не выспалась, – отвечает она.
– А по виду и не скажешь, – Серебряков криво улыбается уголком
рта.
Вероника тянется к лицу, хочет потереть глаза, но вовремя
останавливается, вспомнив про толстый слой косметики на лице.
– А что за праздник? – спрашивает прокурор.
Кассицкая поворачивается к нему, смотрит удивлённо. Его лицо
спокойное и даже несколько отрешённое. И эта полуулыбка совершенно
не к месту.
– Я с мужем развожусь, – отвечает Вероника.
– Понял, – ровным, лишённым эмоций голосом отвечает он. И больше
не задаёт вопросов.
Кассицкая вдыхает глубоко и облегчённо. И вдруг успокаивается.
Напряжение, мучившее её всю ночь и всё утро, и чувство вины, и
ощущение собственной беспомощности тает. Не потому, что вы сказала
Серебрякову о разводе. Ему-то какое дело по большому-то счёту? А
потому, что сама приняла решение. Назад пути нет.
Машина останавливается во дворе дома Анны Рубцовой. Серебряков
глушит мотор, но выходить не торопиться. Достаёт из бардачка
немного помятые бумаги.
– Анька не знает, как проводится обыск, – говорит он. – Делаем
вид, что всё официально. – Он протягивает один листок с бланком
протокола Кассицкой. – Делай вид, будто пишешь протокол. А я
зачитаю постановление.
– А понятые?
– Да какие понятые? Она понятия не имеет, как всё должно быть.
Она даже детективов не читает, откуда ей про понятых знать?
Вероника только пожимает плечами.
Они выходят из машины. На улице сыро и слякотно. Ботинок
Кассицкой с характерным хлюпом погружается в жижу, будто она идёт
по болоту. Капельки грязи россыпью покрывают штанины, а у неё при
себе даже влажных салфеток нет. Она смотрит на Серебрякова, но тот
идёт по грязи, будто не замечая этого. И ботинки его почему-то не
пачкаются.