— Дике! — прорезался сквозь металлический лязг голос
Аргирис.
Амазонка дёрнулась, едва не пропустив удар. Но прийти на помощь
никак не могла. Дике находилась на проре[1] в то время, как голос
Аргирис доносился с эпипримниона[2].
Бой оказался недолог. Кровь пропитала катастрому, ахейская
кровь. На судне не осталось ни одного мужчины.
Ноги Дике стояли нетвёрдо на шатких досках. Она едва могла
устоять. С трудом шла она к эпипримниону, поскальзывалась на крови
и солёной воде, что волнами заливалась через борт.
Аргирис сидела, прислонившись к борту, прижимала руки к ране на
животе. Сквозь пальцы сочилась кровь. Её грудь тяжело вздымалась
при каждом вдохе.
— Теперь я умру? — еле слышно произнесла она.
— Нет, что ты? Ты не умрёшь! — заверяла ей Дике. — Меланиппе!
Горгофона! Рхея! — выкрикивала она именя.
— Здесь, — отозвалась Рхея.
— Помоги перенести её. У неё глубокая рана.
Подошедшая амазонка оглядела раненную Аргирис, поджимая
губы.
— Нет, — покачала головой Рхея. — Ты уже ничем не поможешь.
В глазах Аргирис отразился страх, она с трудом сдерживала
слёзы.
— Ей не стоило быть здесь, — отозвалась Меланиппе.
Дике опустилась на колени рядом с Агририс, оторвала полоску
ткани от туники и прижала к ране.
— Ты будешь жить, — говорила она. Я не позволю.
Аргирис хотела ответить, но лишь её губы шевелились
беззвучно.
* * *
Светлую комнату освещает одинокая лампочка, свисающая с потолка.
Некое подобие люстры придаёт ей самодельный абажур из красных ниток
и пары стальных обручей. Если встать на цыпочки, можно увидеть
толстый слой пыли на самодельном светильнике. Жёлтый свет
изливается на полированную поверхность стола, который тоже не
мешало бы время от времени протирать. Края залапаны отпечатками
пальцев.
Калерия Львовна сухими тонкими пальцами, похожими на паучьи
лапки, перебирает старые фото. Ей едва ли исполнилось шестьдесят,
но выглядит женщина значительно старше своих лет. Седовласая,
неухоженная, с выцветшими глазами, совсем старуха.
— А это, — она показывает фотографию Веронике, — мы со Светочкой
ездили в Ейск. Видите, какое там море? Не отличить от Чёрного.
Светочка, конечно же, этого не помнит, — Калерия Львовна улыбается.
— Ей тут всего три годика.
Кассицкая старается не перебивать. Каждое слово может иметь
значение. И потому она слушает полубезумную старуху, тратить на неё
драгоценные минуты.