Я присаживаюсь на
край скамьи как можно дальше от Марка.
— Она сейчас в
сознании?
— Да, —
неопределенно отзывается он. — Очень слаба. Ты можешь к ней зайти, — недолго
решаясь, Марк двигает руку по скамье к моей ладони, лежащей рядом с бедром. —
Неизвестно, как пройдет операция…
— Замолчи, —
обрываю его, сжимая челюсти.
— Жень, мне так
жаль, — режет слух сбивчивый шепот Марка.
Я встаю и смеряю
его ледяным взглядом.
— Что разрушил
семью? Что сыну требуется психологическая помощь после того, что он видел? Что
довел Веру Денисовну до предсмертного состояния?
Марк притягивает
левую руку, которой надеялся дотянуться до меня, к своей ноге и впивается
пальцами в колено, а правой стискивает переносицу.
— Лучше бы я был
на ее месте.
— Да. Лучше бы ты
был там.
Я оставляю его на
растерзание самобичеванию, иду в палату.
Больничная кровать
кажется такой огромной для миниатюрной Веры Денисовны. Я не могу сдержать слез,
глядя на ее бледные, почти белые губы, впалые щеки. Лихорадочно избавляюсь от
влаги на лице, когда она приоткрывает глаза.
— Женечка…
Я опускаюсь на
стул рядом с кроватью и помещаю чуть теплую, сухую руку свекрови в свои теплые
и мокрые от слез.
— Чего это вы
удумали болеть, мама? — шмыгая носом, пытаюсь улыбаться ей.
— Женечка… — еле
слышно повторяет она.
— Тише, мама,
тише. Не напрягайтесь. Берегите силы для операции. Поговорим потом, хорошо? Мы
скоро увидимся. В следующий раз я приду с Яном и Аней. Мы будем с вами
заниматься. Опомниться не успеете, как восстановитесь.
Вера Денисовна
шевелит пальцами, едва сжимая мою кисть.
— Прости меня.
— Что за глупости,
мама? За что мне вас прощать?
— За сына прости.
Я наклоняю голову,
прижимая подбородок к груди.
— Не думайте об
этом.
— Мне так стыдно,
Женечка.
— Вера Денисовна…
— с мольбой всматриваюсь в сапфировую синеву ее полуприкрытых, огорченных,
ищущих милованья глаз. — В случившемся нет вашей вины. Не берите на себя
ответственность за деяния Марка. Вы золотой человек, и ничто меня в этом не
переубедит. Пожалуйста, сосредоточьтесь на том, чтобы поправиться. Обещаете?
— Обещаю, дочка.
— Все будет
хорошо.
Мне почти удается
убедить в этом Веру Денисовну и себя.
Только хрупкая,
точно из горного хрусталя, вера разбивается вдребезги о неожиданное
возникновение в больничном коридоре Аделины.