Одни прячутся под густой вуалью, чтобы скрыть своё старение,
другие — под легкой, полупрозрачной, чтобы оградить свою юность. Я
же оберегаю свою тайну.
Я оборачиваюсь к Альберту и хочу сказать, насколько же
проворовался этот мэр, если такой красавец-город в праздничные дни
вдруг выглядит уныло и серо. Но вспоминаю: без разрешения
заговаривать с ним нельзя, особенно рядом с посторонними.
Через полчаса мы подъезжаем к зданию мэрии. Кажется, я начинаю
волноваться: хозяин открывает передо мной дверь автомобиля и подаёт
руку. К зданию мэрии ведёт широкая дворцовая лестница: ковровая
дорожка на ней пропиталась растаявшим снегом, и мои каблучки
проваливаются в неё как в раскаленный асфальт.
Я начинаю дышать быстро и поверхностно.
— Дыши глубже, — приказывает Альберт. Даже на каблуках я едва
достаю ему до подбородка. — Помни, зачем ты здесь.
И когда мы входим в зал, многие женщины скользят взглядом по
боссу оценивающе и с любопытством, а на меня смотрят с откровенным
презрением.
Обычный приём, дамы в вечерних платьях со скучающими лицами,
мужчины, обсуждающие деловые вопросы. Всё тут напрокат: смокинги,
платья, украшения, души.
Мэр, рыжий толстяк с огромным пузом и выпученными глазами
(видно, пузо так на глазные яблоки давит), переваливаясь на
коротких ножках, спешит к нам.
— Ба-а! — всплескивает он руками. — Да кого я вижу! Рад, рад,
что вы приняли моё приглашение!
И тянется к хозяину потными лапками с толстыми пальцами.
— Сам Альберт Ризенберг! — а потом бесцеремонно рассматривает
меня. — Боже, какая у вас спутница. Позвольте пальчики лобызнуть.
Как вас зовут, фея?
— Не тараторьте, — босс как всегда спокоен и строг. Его не
заставят пресмыкаться ни должности, ни деньги. — Она и слова не
разберет. Это Аня, она русская.
— О-о! — мэр тут же переходит на ломанный русский. — Русски! Я
знать нэмного русски. Икра, медвэд, баллей. Да?
— Она и слова не скажет без моего разрешения.
— Но вы позволите мне проявить гостеприимство и угостить вашу
спутницу чёрной — русской! — икрой.
Босс кивает с легкой улыбкой, а пока мэр зовёт официанта, я
цепляюсь за рукав своего спутника. Чтобы не случилось, я должна
отыграть роль. Спина прямая, и даже без вуали никто не должен
заметить мою тревогу.
— Русски мадам очень красивы! — мэр аж сочится медовой лестью,
как дикопчёлый улей на солцепёке.