— Хватит скулить, Гуннстейн, — оборвал его Кетиль. — Ты знаешь,
что по округе уже рыскают войска Эллы. Мы и так слишком
задержались.
Корабль повернул на север и пошёл вдоль берега, иногда забирая
чуть мористее, чтобы обогнуть отмели и песчаные банки. Мы
обходились без лоцмана, Гуннстейн, похоже, неплохо знал эти
места.
— И что потом? — тихо спросил я у Торбьерна.
— Не понял, — сказал он.
— Ну, когда присоединимся к Рагнару, — пояснил я.
— Он конунг, он решит, — пожал плечами кузен.
— Сколько у него кораблей? — спросил я.
— Два, — усмехнулся Торбьерн.
— Его и наш? — удивился я.
Для меня было просто немыслимо, что легендарный герой отправился
грабить Англию всего с двумя кораблями, один из которых — просто
деревянная скорлупка с двумя десятками воинов на борту.
— Нет же, у него два лангскипа*, куда больше нашей
снекки*, — отмахнулся Торбьерн. — Мы к нему так, за компанию
прибились, уже здесь. С удачливым конунгом и поход будет
удачливым!
— Не каркай, скальд, — грубо оборвал его хёвдинг Кетиль. — Дома
будешь песенки складывать.
Ветер и в самом деле начал усиливаться. Порывы его грубо
хлестали по лицу, словно мокрой тряпкой, раз за разом окатывая
снекку и всех нас холодными брызгами.
Я наконец сумел разглядеть два корабля впереди, от вида которых
у меня захватило дух, будто я вновь был мальчишкой и вдруг увидел
во дворе девятьсот одиннадцатый «Порш». Изящные обводы лангскипов
напоминали о каком-то музыкальном инструменте, каждая линия была
выверена и вытесана с невероятной точностью, оба драккара великого
конунга казались хрупкими и изящными, но в то же время сильными и
опасными, как умелая охотничья борзая, способная растерзать любую
добычу.
Оба корабля ощетинились вёслами, вдоль бортов виднелись круглые
щиты с металлическими умбонами посередине, резные драконьи головы
грозно смотрели в сторону разбушевавшегося моря.
Величественные и прекрасные, лангскипы боролись со стихией.
Поднявшийся ветер упрямо гнал их в сторону берега. Прямо на
скалы.
Мы, как завороженные, следили за кораблями Рагнара, чуть не
позабыв о собственном, и из созерцания нас вывел гневный окрик
хёвдинга Кетиля.
— По местам! Вёсла за борт, троллья отрыжка! Живее! — прорычал
он так, что, казалось, затряслась мачта.
Ветер гнал к берегу и нас тоже.
— Гребите, сукины дети! — проревел хёвдинг.