— Сами отдадут, — отмахнулся Хальвдан.
Мы понемногу приближались к деревне из нескольких дворов.
Местные домики, крытые соломой, приземистые и посеревшие от
постоянных дождей, выглядели жалко и бедно, но иного я и не ожидал.
Здесь живут нищие крестьяне и рыбаки, а не графы и герцоги. Местные
жители и без того уже ограблены собственными лордами, так что я
предпочёл бы грабить уже награбленное, но увы, здесь решаю не
я.
Я вдруг задумался, что делал бы, если бы вдруг обрёл богатство и
полную свободу действий. Наверное, занялся бы изобретательством в
собственном укреплённом посёлке, защищённом от набегов. Сперва
закрыть все свои собственные потребности, а затем уже думать о
других людях и самореализации. Но для этого придётся быть сильным и
опасным, хотя бы для того, чтобы с тобой считались.
В деревне впереди вдруг поднялся шум, послышались крики, я
заметил, как местные, завидев наше появление, бросаются наутёк. Не
все, но многие.
— Бегом! — проревел Кетиль. — Нас ждёт добыча!
Мы ворвались в безымянную мерсийскую деревушку, сея смерть и
разрушение. Строй сломался, теперь мы действовали парами, прикрывая
друг друга от каких-нибудь излишне ретивых крестьян, возомнивших
себя героями. Но большинство попросту разбегалось или пряталось,
бормоча молитвы.
Викинги вламывались в хижины, убивая тех, кто смел поднять
оружие, и вытаскивая всё мало-мальски ценное. Я действовал в паре с
Торбьерном, но больше рычал и изрыгал проклятия, чтобы навести
побольше ужаса на саксонских крестьян, нежели участвовал в бою.
Это, конечно, не военное преступление, ведь там не было военных, но
что-то внутри меня протестовало против убийства безоружных и
беззащитных, особенно, женщин и детей.
Хотя мою точку зрения тут никто не разделял, считая всех саксов
врагами, а их женщин — законной добычей.
Только когда мы с Торбьерном вломились в очередной дом, и на
моего кузена из темноты бросился какой-то сакс с кузнечным молотом,
мне пришлось пустить свой топор в дело.
— Сзади! — крикнул я, когда сакс выскочил из темноты, но
развернуться Торбьерн не успевал.
Мерзавец поджидал за дверью, не иначе, но именно для этого мы и
ходили парами. Я рванул следом и с размаху опустил топор прямо на
его шею. Оружие с чавканьем воткнулось в плоть, крестьянин рухнул
на месте, прямо к ногам Торбьерна. Никаких угрызений совести я не
испытывал, этот человек был врагом, и я ничуть не сомневался, что
поступил правильно.