Не знаю почему, но я
приободрился.
Я уже двести лет не бывал в коммуналках и немного растерялся,
когда вошел последним в огромный тусклый коридор. Наше появление
наделало порядочного шороху: сначала вышли две старухи
трехсотлетнего возраста в одинаковых серых шалях и очках
устрашающей величины. Увидев меня и Вику, они остолбенели. Я
пробормотал «здрассьте». Вика сказала «добрый день». Катя сказала
«это ко мне». После паузы одна старуха произнесла скрипучим
голосом: «Катенька, к тебе пришли». Мы немножечко замешкались у
входа — две тортилы упорно не хотели дать нам дорогу, и все
пялились на нас, стараясь определить, кто же их посетил. Особенно я
их заинтересовал, видимо, потому, что возвышался среди прочих, как
каланча, и волосы у меня были светлые. На шум вышел еще один
всклокоченный и небритый мужик. Кроме полосатых трусов совершенно
невероятного размера на нем были разбитые домашние тапки, которые
он волочил за собой, как лыжи. Этот уставился на Вику. Она поразила
его настолько, что он оттянул резинку трусов и засунув туда руку,
громко почесал. Чувствуется, что мужик был со страшного бодуна. Ни
черта не соображал.
От Кати было мало проку. Она просто
уничтожилась, и сама остолбенела. Кое-как, знаками, мычанием,
кряхтением, мы раздвинули застывшую команду и прошли в какую-то
боковую комнату. Здесь Катя оставила нас. Комнатка освещалась из
узкого оконца и напоминала камеру, в которую зачем-то приволокли
книжный шкаф и низкую оттоманку.
Вика встала у окна и тут же приняла
оскорбленный вид. Можно было подумать, что я просто мечтал остаться
с ней наедине. Небось уже ждала, когда я начну разговор, чтобы
скорчить в очередной раз кислую физиономию. Ну, ну...
Плюхнувшись на оттоманку, я стал
насвистывать какой-то блатной мотивчик.
— Перестань, — не выдержала Вика.
— Не нравится?
— Представь себе, «не ндравится».
— Ну хочешь, я спою другую? Мурку
хочешь?
— Слушай, Болен, ну что ты из себя
корчишь?
Я ухмыльнулся, но чувствовал себя
неуверенно — черт знает, какой взгляд у этой девчонки.
— Ты глупенький, да?
— Да, — процедил я.
— Это ничего, с возрастом пройдет,
надо только постараться.
— А ты умная?
— Умная.
— Как утка, — пробормотал я.
Опять глупо. В эту критическую минуту
дверь отворилась и Катя попросила меня выйти. В коридоре она
всучила мне десятирублевку, пряча глаза. Я торопливо засунул
червонец в карман.