Дитя во времени - страница 107

— Ну довольно! Вика, это в конце концов глупо. Итак, решено: пьем чай. С печеньем. Мойтесь, и прошу к столу. Вика, покажи молодому человеку, где ванна, а Катя мне поможет.

Черт побери! Лучше всего было отказаться, но я был настолько деморализован, сбит с толку этим бабским натиском, поспеш­ностью и, главным образом, дурацким долгом, что послушно поплелся за Викой.

В тускло освещенной ванной со множеством полочек, полотенец, мыльниц и мочалок, забитой всякими тазиками, щетками и прочим, мы с Викой внезапно оробели. Тут было слишком тесно для раздоров, тесно даже для взглядов и слов. Сначала умывалась Вика, а я стоял сзади и смотрел на ее спину и попу, как завороженный, и мне страшно хотелось взять ее за талию и прижать к себе. И когда Вика выпрямилась, я отпрянул, чуть не переколотив все эти проклятые горшочки на полках. Потом я плеснул ледяной струей на свою горящую харю. Потом, схватившись за одно полотенце, мы его выронили и, нагнувшись одновременно, столкнулись лбами. Интересно, что Вика даже не выругала меня. Мы опять схватились за разные концы полотенца, потеребили его и опять выронили, когда надо было его вешать на полку: видимо, Вика решила, что вешать буду я, а я был уверен, что — она. И опять мы нагнулись и тут же выпрямились испуганно, не подняв его.

— О, господи, — пробормотала Вика. Щеки ее пылали.

Я, наконец, наклонился и ожесточенно запихал влажный кусок материи на чужую, надо полагать, полку. Разгоряченные всей этой невольной близостью, мы к тому же столкнулись в дверях и уже в широком коридоре разбежались подальше.

Комната Анны Иосифовны напомнила мне почему-то провинциальный, забытый посетителями и властями музей, посвя­щенный какой-нибудь не вполне знаменитой личности, к тому же весьма стесненной в средствах. По всем стенам были развешены порыжевшие фотографии, старомодная мебель, казалось, уже давно не использовалась по назначению, и в самом воздухе чувство­валась какая-то пыльная, нежилая затхлость, в которую вплетал­ся нелепый и острый запах валерьянки. Мы были явно одними из очень немногих посетителей, и хозяйка хлопотала с неподдельным энтузиазмом.

Вика тут же принялась помогать, я стоял глупо без дела, и Анна Иосифовна все время обращалась ко мне с каким-нибудь вопросом или советом по ничтожному поводу — словом всем своим существом давала мне понять, что я главная фигура в их женском царстве. И это было приятно, надо признаться, вроде убаюкивающего поглажи­вания по голове. Я даже разомлел, повеселел и сделался снисходителен и, если бы не Вика, может быть, даже обнаглел бы. Я расхаживал по комнате, всем мешая, разглядывал фотографии на стенах, засунув руки в карманы, ухмылялся и ­покровительственно похохатывал, когда у них там возникали проблемы с чашками или блюдцами; на вопросы отвечал небрежным мычанием или по-светски пожимал плечами. В общем, я вполне понял свою роль, и она мне понравилась.