— Обществу вредил?! — внезапно
разъярился парень. — Отвечай! Зачем пил, чтоб вредить
обществу?!
— Нет! — я рванулся в цепких руках. —
Нет!
— А зачем? — грозно спросил
парень.
— Чтобы забыться.
Неожиданно парень смягчился, даже
опять дружелюбно улыбнулся. Черт хихикнул, а девица достала
тетрадь.
— И много пил?
— Много, — обрадованно сообщил я. —
Много. Иной раз до двух бутылок водки в праздник.
— Порядком, — пробурчал парень, с
уважением оглядывая мою скрюченную в заискивающем поклоне фигуру.
Но тут же сделался суровее:
— Фамилия?
Я отвечал, а девица записывала данные
в тетрадь.
— Стоп, — остановил парень, —
довольно. Ведите его к Самому.
Меня схватили и швырнули... Очнулся я
на сыром полу. Было темно и тихо. Подняв голову, я увидел седого
старика в длинной холщовой рубахе — ни сурового, ни ласкового. Он
сидел на стуле один. Как-то сразу я понял, что он видит меня
насквозь.
— Болен?
— Да, Господи.
— Ну рассказывай.
Тут я не выдержал и разрыдался. Я
ползал на коленях и бился головой об пол. Я что-то кричал о
справедливости. Старик молча и бесстрастно смотрел на меня.
— Чем ты недоволен? — наконец спросил
он меня.
— Я хочу жить!
— Разве ты не живешь?
Я запнулся.
— Грешен ли ты? — вновь спросил
старик.
Я с трудом кивнул головой.
— Что же ты хочешь?
— Но ведь я же еще не умер!!
Старик усмехнулся, как бы говоря: не
все ли равно, когда?
— Но ведь это несправедливо! —
истерично закричал я. — Я не хочу страдать, не хочу, не хочу, не
хочу!!!
...Очнулся я в бараке. Поднявшись, я
увидел вокруг множество людей и вдруг вскрикнул: рядом со мной
стоял... Андрей Бычков, мой земной друг!
— И ты здесь?!
Он печально кивнул.
— Но — как?
— Меня сбила машина. «Москвич».
— Давно ты здесь?
— Месяц... Или два. Не все ли
равно?
— То есть как, все равно? То есть я
хотел... за что ты здесь?
— Не знаю... — Бычков печально
смотрел в сторону.
— То есть как не знаю? Ты...
грешен?
— У меня были грехи.
— И надолго ты... здесь?
— Не знаю.
— Но ведь не ВЕЧНОСТЬ?! — заорал я
так, что стоявшие поблизости испуганно отошли в сторону.
Андрей не ответил.
— Я не хочу, нет! — в нестерпимом
ужасе пробормотал я. — Я еще должен был жить, я не хочу.
— Завтра нас выводят на работу, —
сказал Андрей и как-то странно посмотрел на меня.
Утром и точно какие-то личности в
серых комбинезонах и коричневых касках собрали нас в колонну перед
сумрачным бараком, где я провел ночь. Было холодно. На все стороны
до горизонта лежала ровная, покрытая мокрым снегом равнина.