— А уши-то помыл? — спрашивал,
например, игриво папан за завтраком, булькая от удовольствия.
— Ишь, пылают-то, посмотри, —
обращался он к матери. И уткнувшись в тарелку, я чувствовал, как
они млеют от счастья, созерцая мои малиновые уши. Ну еще бы, раз
уши пылают, значит, точно влюблен, это даже Нинель Семеновна
Штыпель может подтвердить — главный сексолог мира!
Потом я напяливал ненавистный
темно-синий костюм за 220 рублей (с ума сойти!), остервенело
обматывался шарфом и уже с нескрываемым озлоблением, отказавшись от
шляпы, бежал вниз по лестнице и по улице к метро, где происходили
наши исторические встречи.
По велению отца мне выдавали на
свидание пять рублей, и поэтому я выбирал на местном базаре самый
скромный букет у самой скромной, забитой на вид старухи. Каждый
раз, покупая цветы, я чувствовал себя обманутым: мне казалось, что
весь цветочный ряд, разглядев мой огромный кожаный кошелек, в
котором не так уж просто было найти скомканную пятерку, мысленно
издевался надо мной, и я считал, что вполне этого заслуживаю. Свой
букет я держал как можно небрежнее, словно кто-то упросил меня
подержать его на время.
Мила приходила всегда с опозданием, и
всегда на пять минут, и всегда в строгом черном пальто,
простоволосая, и с дамскойсумочкой на длинном ремне. Протягивая
невзрачный букет, явсегда говорил одну и ту же фразу, за пределы
которой не выбился ни разу:
— На, держи, это тебе.
Мила обязательно нюхала букетик,
издававший запах оберточной бумаги, и благодарила:
— Мерси.
После этих собачьих церемоний букетик
исчезал в полиэтиленовой сумке, чтобы потом появиться, надо
полагать, в мусорном ведре. Мы шли в парк.
Я просто не знаю, что бы мы делали
без парка. Там всегда шлялось много ротозеев, и среди них мы
выглядели в общем-то к месту. Мы гуляли! О! Чтобы окончательно не
одубеть от однообразия, я от свидания к свиданию усложнял маршрут,
пересекая парксамым немыслимым образом: и зигзагами, и
крест-накрест, и по периметру, и по диагонали... Первоначально я
пытался скрасить наши шатания какой-нибудь интеллектуальной
беседой, но вскоре отказался от этой затеи. Пока я рассказывал ей о
музыке, она слушала как будто внимательно, однако стоило мне
замолчать, как она, словно продолжая мою мысль, начинала вспоминать
ровным голосом, как порезала прошлым летом ногу на озере о жестяную
банку (такая круглая, из-под тушенки за 96 копеек), или про своего
кота, забравшегося на плиту и сожравшего целую сковороду карасей в
сметане, или про какую-то свою подругу, пошившую юбку за 26 рублей,
а главное-то, юбка оказалась маловата! Вот ведь какое дело, а?