…Рамы во многих окнах отсутствовали. Ветер вольничал: трепал оставленные на окнах занавески, шелестел пластами отставших обоев. На стенах комнат нелепо пестрели яркие прямоугольники – там несколько недель назад ещё висели картины, зеркала, фотографии, стояла мебель.
Всякому понятно: жильцов поселили в новых, построенных неподалёку домах. А здесь всё готово к сносу.
«Это, конечно, хорошо, что условия жизни улучшаются! Но почему так щемит сердце?» – Лариса сама не поняла, подумалось это или сказалось…
Она присела на скамейке у дома.
Нелепо и вызывающе выглядела та скамья: яркие разноцветные планки на спинке и сиденье, трубчатые фиолетовые подлокотники, новая урна сбоку – всё это будто вчера покрасили, но теперь некому здесь сидеть.
– Здравствуй, дом! Знаю, что тебе грустно, что доживаешь последние дни. Ты уж смирись: на твоём месте построят новый. Так задумано временем и природой: новое сменяет изжитое. Вот и твой черёд подошёл!
Ларисе не хотелось отсюда уходить. Всему виной воспоминания…
Первый в её жизни дом был в деревне в средней полосе России, где она жила до шести лет.
Отчётливо помнилась огромная русская печь, занимавшая большую часть дома. На лежанке печи за пёстрой занавеской так тепло и сладко спалось маленькой Ларе.
Мама называла печь спасительницей и кормилицей:
– Намёрзнешься, вымокнешь на работе, особенно осенью, когда из речки снопы льна достаём… Речка-то уже коркой льда покрыта. Мы, бабы, лезем в ледяную воду почти голяком и босыми. Беречь же приходится одёжку и сапоги, запасных-то нет… Прибежишь домой – и скорее на печку! Кирпичики тёплые, дух от печи сухой, уютный… Прогреешь косточки-суставчики, а утром встаёшь здоровым и сильным – никакой тебе хвори! Деревенские ребятишки почему здоровыми растут? Печечка в доме есть! Тёпленько им на русской печи, кирпичи всю простуду вытягивают. Никаких пилюль не надо – так приговаривала Ларина мама, когда любовно подбеливала известью закопчённые места.
Однажды она рассказала:
– У нас в деревне в конце двадцатых Марфа жила, четвёртым ребёнком беременная ходила. Заболела тифом, а болезнь эта в каждом доме прошлась. Умирали люди… Жар у Марфы такой был, что бредила, металась в беспамятстве. От жара, наверное, роды начались до срока. Девочка родилась крошечная, меньше чем семимесячная! Живая была, хотя даже не пищала. Не до ребёнка всем было! Свекровь Марфина завернула в тряпку и сунула девчонку в валенок, который на русскую печку положила: не убивать же живое создание! Сама умрёт…