Стоит также сказать, что сама идея о намерениях докторов не исцелять, а исподтишка подло гробить своих заслуженных пациентов, была вовсе не такой уж свежей. Ещё до войны врачи Плетнёв и Левин были обвинены в сознательно неверном лечении писателя Максима Горького, некоторых руководителей страны. Это-то злодейство до времени, уверяла власть, и свело их в могилу.
Правда, великий писатель чуть ли не всю жизнь страдал чахоткой, что было хорошо всем известно. В российскую непогоду согревал свои лёгкие под ласковым солнцем итальянского острова Капри.
Потому, вообще-то говоря, имелись у него и собственные серьёзные основания расстаться с миром без посторонних усилий. Да и к тому же на близком приближении к седьмому десятку.
Но стадия абсурда, сопровождаемого всеобщим помутнением рассудка, держалась на столь высокой шкале, что даже не впускала мысль о возможности бредовых выдумках власти, закладывая в головы сомнения: а может и впрямь лекари совершали нечто недозволенное?
Короче, врачей, причастных к лечению Алексея Максимовича, посадили, а затем и расстреляли. Так что и эта история была из рода «повторяемых», «круговых». Правда, теперь размах был покруче, так как и список «убийц в белых халатах» в этот раз оказался погуще.
В те поры я учился в девятом классе. Мой школьный друг Витя после ареста врачей приходил в класс бледный, на нём, как говорится, не было лица.
Дело в том, что его родители тоже были медиками. Отец Абрам Евгеньевич недавно защитил докторскую диссертацию. От него Витя, между прочим, унаследовал фамилию
Левин. Но отец никакого родственного отношения к одному из отравителей пролетарского писателя не имел.
Зато он был прямым учеником другого горьковского отравителя – Плетнёва.
Кстати, Дмитрий Дмитриевич Плетнёв, до того, как «прикончить» Горького, являлся одним из основателей отечественной кардиологии. Будучи разносторонним и глубоким специалистом, разрабатывал проблемы инфекционных болезней. Ещё в 1933 году ему присвоили по тем временам весьма редкое звание Заслуженного деятеля науки РСФСР, которое, тем не менее, ни от чего не уберегло.
Плетнёв подарил Витиному отцу свою книгу. Но после всех дальнейших катавасий с дарителем бесценную книгу с бесценной дарственной надписью пришлось сжечь. И всё же можно было в какой-то мере надеяться, что история давнего ученичества у Плетнёва не вынырнет на поверхность.