- Не буду.
В город выехали на коляске, правда, ныне на облучке сидел
смурной господин того профессионально-неприметного вида, который
навевал нехорошие мысли.
О бомбах.
На бомбу Василиса посмотрела. Издалека. То есть, сперва,
конечно, издалека, но оттуда видно было плохо, и Василиса подошла
поближе, здраво рассудив, что, раз уж бомба все равно каким-то
чудом оказалась в ее доме, то, стало быть, опасности она не
представляет.
Впечатления, к слову, оная бомба не произвела совершенно.
Василиса ожидала увидеть нечто опасное, зловещее до крайности, а ей
вместо этого подсунули самую обыкновенную музыкальную шкатулку.
Правда… тянуло от этой шкатулки чем-то недобрым.
Если прислушаться.
Или не тянуло, но просто нервы с ожиданиями сказались? Василиса
так и не поняла, но вот, взглянув на нового кучера, который
появился при доме сам собой, снова подумала о той бомбе.
И…
О снах.
О невозможно ярких живых снах, в которых текла река лошадиных
спин, переливалось на солнце, сияло золото грив. Сухая трава. Пыль
под ногами.
Повозки, что катятся слишком медленно, и это злит человека в
форме. Он то и дело привстает на стременах и оглядывается. И
беспокойство его зримо. Оно связано с лошадьми, повозками и степью,
что простирается бескрайним морем белого ковыля. Ветер шевелит это
море…
…видела ли эти сны тетушка?
Если и видела, то обрывками, иначе поняла бы, что золотую кровь
по капле не соберешь.
…но куда подевался табун?
Большой ведь.
Тех же арабских лошадей привозили по одной и, если поискать, о
каждой найдется запись. А тут целый табун исчез, будто вовсе его и
не было.
…а жена осталась.
Нелюбимая, как теперь Василиса понимала, ибо видела эту нелюбовь
во взгляде человека, с которым ее… нет, не ее, но ту, другую,
связали боги. И не понимала.
- Так, - голос Марьи вывел из задумчивости. – Я побеседую с
Сергеем Владимировичем, нужно, чтоб привезли кое-какие документы
по… нашему интересу.
Она бросила взгляд на кучера, который казался совершенно
безразличным, но отчего-то Василиса этому безразличию не
поверила.
- А ты загляни к ветеринару. Потом по лавкам, право слово, я не
могу и дальше носить твой халат. И ты тоже.
- Почему?
- Потому что он страшный, - Марья хлопнула в ладоши. – И там
уже… может, в гости?
- К кому?
- А тебе не к кому?
- Как-то… неудобно.
…тем паче, что вчера Василиса, оказывается, уснула. Никогда-то
прежде с ней не приключалось подобного конфуза, даже на поэтическом
вечере, который, мало, что оказался на диво зануден, так еще и
затянулся безмерно. Там тоже спать хотелось, но Василиса нашла в
себе силы высидеть.