- Мне… не знаю, я просто… он был неправильным, тот человек. И я
захотела посмотреть, что с ним не так, - прозвучало на редкость
жалко. – Я вышла. И…
- Посмотрела?
- Да.
- И?
- Это был он.
- Кто?
- Ижгин, - сказала Василиса. – Василий Павлович. Он просто
личину нацепил. Только что-то все равно не легло, если я
заметила.
- Легло, - очень мрачно произнес кучер. – Хорошо легко. Я не
заметил, а у меня…
Он поднял руку, демонстрируя широкий кожаный браслет, украшенный
серебряным узором.
- Вот как, значит… - Марья посмотрела на след. Огонь, пролетев
по улице, опалил пару деревьев, обратил в пепел петунии, не тронув
каменную цветочницу, и исчез. – Что ж… ты найди Вещерского. Пусть
разберется, почему всякие беглые приказчики огненными заклятьями
первого уровня швыряются.
- А…
- А мы еще не все шляпки посмотрели, - Марья взяла Василису под
руку. – Знаешь, мне нравится эта девочка. Как думаешь, она не
согласится переехать? Конечно, Гезлёв город симпатичный, но народец
здесь какой-то чересчур уж консервативный… и вот так везде! Если
где и появится какая прелесть…
Колени дрожали.
И руки тоже дрожали. И наверное, Василиса бы расплакалась самым
позорным образом, если бы не спокойный голос Марьи…
Туман расползался.
И собирался.
Он словно чувствовал настроение Демьяна и его желание добраться
до того подлеца, который едва не убил девушку. Василиса была
бледна. И шляпка из темного шелка подчеркивала эту ее нехарактерную
бледность.
Растерянный взгляд.
Пальцы, которые то касаются друг друга, то собираются в кулачки,
и тогда узкий подбородок поднимается, будто она, Василиса,
готовится дать отпор.
Вещерский мрачен.
Он дважды прошелся по улице, но след потерял, и это его злит.
Его злость густая с богатым лиловым оттенком, один-в-один варенье,
что матушка варила в августе-месяце из соседских слив. А вот
некромант спокоен. И спокойствие это отнюдь не только внешнее.
Выходит, он, Демьян, привыкает?
К дару этому? Или правильнее было бы его проклятьем назвать?
- И это, прошу заметить, совершенно возмутительно, - над княжной
Марьей туман клубился, и Демьян не мог отделаться от ощущения, что
тот того и гляди полыхнет. – Средь бела дня в приличном месте…
- Извини, дорогая.
- А если бы не защита? Если бы… - бледные руки взметнулись, и
воздух вокруг ощутимо нагрелся.
- Как вы себя чувствуете? – тихо спросил Демьян, пока Вещерский
утешал супругу, а некромант разглядывал шляпку, представлявшую
собою поле искусственных роз, среди которого потерялась мертвая
белая птица.