Алая дорожка.
Белый мрамор стен. Картины огромные в тяжелых рамах. Кадки с
пальмами.
Музыка.
Запахи закружили, окутали, и в животе заурчало, причем как-то
так громко, что урчание это услыхали, кажется, и музыканты.
- Привыкай, - сказал Ладислав. – Они в родстве с живой стихией
состоят, которая вполне способна стать источником физического
насыщения, коль нужда выпадет. А мертвомир во многом силы тянет.
Вот и приходится пополнять наиболее простым и доступным
способом.
Рот наполнился слюной, и Демьян только и смог, что кивнуть.
И что получается? Он ныне обречен быть вечно голодным? И чувство
это нарастало, грозя вовсе лишить рассудка. Никогда-то в жизни он
не был настолько голодным.
Княжна выбрала стол у окна, меж двух пальм, которые, склонившись
друг к другу, сцепились огромными зелеными листьями. Устроившись с
удобством, она глядела на улицу и казалась отрешенною, супругу лишь
кивнула. На коленях ее лежала папка с бумагами, которые княжна,
кажется, просматривала. И Демьян подозревал, что прочла она вовсе
не то, чего желала.
Супруга она приветствовала кивком.
А Демьяна с некромантом, кажется, и вовсе не заметила. В отличие
от Василисы. Та… сидела с крохотною чашкой кофе, которую держала
аккуратно, и молчала. Но вот во взгляде ее виделся вопрос.
- Он умер, - сказал Демьян, надеясь, что информация эта не
является тайною. – Сердце отказало.
- Сердце?
- Он испугался. Побежал. И то, и другое – достаточная причина,
чтобы слабое сердце подвело, - ответил за Демьяна Ладислав. И стул
отодвинул, плюхнулся, вытянул ноги и меню принял от полового.
Покрутил в руках и велел: - Несите.
- Что?
- Все. И много…
- Уха стерляжья? Консоме из дичи? С волованами или буше? –
половой согнулся и говорил тихо, но четко. – Стерляди паровые?
Жареные рябчики? Лосось с соусом тартар?
- Вот-вот… все и неси… - Ладислав определенно пребывал в
настроении. – И побыстрее…
Он похлопал себя по впалому животу.
- Значит… - спросила Василиса. – Это… не я его?
- Определенно, нет. Это он сам себя, - Вещерский опустился на
диванчик подле супруги. – Я могу помочь?
Марья склонила голову, вздохнула и ответила:
- Можешь… можешь кое-что узнать? Только… не уверена, что это…
будет приятное знание.
Вещерский молча поцеловал ей руку.
Глава 9
Василиса никогда-то не любила семейные обеды, еще с тех самых
пор, пока жива была бабушка. И не просто жива, но когда она, еще не
утомившись светом, обреталась в городском их дома. В ее присутствии
обеды эти проходили в тяжелом молчании. Василису тяготило и
пространство столовой, казавшейся вовсе уж необъятною, и огромный
стол, способный вместить сотню гостей, но чересчур большой для
семьи Радковских-Кевич.