Проснувшись, я не сразу сообразила, где нахожусь. Перед глазами была стена из серого камня, но узор кладки казался незнакомым. К тому же, нашу келью в обители с самого рассвета заливало солнце, и она была светлой даже в пасмурную погоду, а сейчас вокруг висел тяжелый серый сумрак.
Где я?
Я села, взгляд выхватил широкоплечий силуэт на фоне окна. Только сейчас я поняла, что последние дни — с того, когда Епифания поехала со мной из обители в храм ,— в полудреме стерлись из моей памяти. Зато сейчас они нахлынули разом, оглушив, и на несколько мгновений я забыла, как дышать.
— Доброе утро. — Знакомый голос прогнал наваждение.
Я вспомнила, как прижималась к Дитриху ночью, зарделась. Зачем-то подтянула к груди покрывало, даром что спала в рубашке. Мы так и ночевали в одной постели? Нет, я со стыда умру, если спрошу!
— Доброе…
Я неуверенно подняла взгляд. Мужчина отошел от окна, и я ойкнула. Как была, сидя, поползла на кровати, прижимаясь к стене. Это был не Дитрих! Такой же высокий и широкоплечий, но волосы светлые и лицо… Но голос?!
— Не бойся, это я. — Он улыбнулся такой знакомой улыбкой.
— Артефакт, меняющий внешность? — вспомнила я.
— Да. Надел, чтобы немного привыкнуть — магия фонит. И чтобы привыкла ты, но не подумал… Я не хотел тебя пугать.
— Я не испугалась, — соврала я.
Он улыбнулся.
— Конечно. Ты очень храбрая, Эвелина. Кувшин и таз на столе, там же полотенце. Позовешь, когда оденешься.
Он скрылся за дверью. Я торопливо начала приводить себя в порядок. Дитрих говорил: «пересидеть, пока все не утихнет», — как долго? Надо хоть ширму какую-то соорудить, не выгонять же хозяина из дома по нескольку раз на дню.
Я решила, что обдумаю это позже, все равно сейчас ничего путного в голову не приходит. Кое-как справившись с бинтами, оделась.
Странно, сейчас на мне было куда больше слоев одежды, чем обычно, а я чувствовала себя полуголой — наверное, потому что штаны почти не скрывали форму ног, а стоило подумать о виде сзади, как щеки заливал жар. Что ж, придется привыкать. Теперь мне ко многому придется привыкать.