Макар бросил лопату и схватился за саблю. Испуг прошёл, и парень
не собирался отступать. Добро старого казака стало целью всей его
жизни. Скелет вылез из неглубокой ямы, вскинул вверх правую руку и
громко щёлкнул костяшками пальцев. Со стороны кладбища послышался
шум, кряхтение и невнятное бормотание. Казак обернулся на погост.
Оттуда, со всех сторон, к нему направлялись мохнатые тёмные
сущности, похожие на небольших чертей, которые были нарисованы на
стенах их станичной церкви. Они жарили грешников в больших медных
котлах и гоняли их длинными кнутами. Сущности явно брали парня в
полукруг.
— Изыди, нечисть, — прокричал Макар, махнув саблей
крест-накрест, — не мешайте мне, я заберу своё добро и уйду.
Черти громко загоготали на разные лады, усмехаясь наивной
просьбе казака. Скелет быстрым движением схватил лопату и, держа её
наперевес, пошёл на парня. А сзади тёмное воинство с диким шипением
начало смыкать круг. Лысаков махнул саблей в сторону скелета, тот
защитился лопатой, одновременно сокращая расстояние. Тёмные были
уже метрах в десяти от него. «Не справлюсь со всеми», — понял
Макар. «Надо уносить ноги, пока цел». Развернулся в сторону станицы
и, поддев на саблю ближайшего беса, кинулся наутёк. Нечисть не
преследовала, лишь гулко ухала и верещала за спиной.
Запыхавшись, прибежал домой, рассказал обо всём бабке
Маланье.
— Дурень, — заругалась она, — сгинуть захотел? Говорила тебе,
жди 23 травня и проси защиты у Симона Зилота. Не денется никуда
твоя Евдокия за месяц.
— Ага, не денется. Её, вон, Сенька Бобров вовсю обхаживает. А у
Сенькиной семьи добра хватает. Одних лошадей пять штук, две коровы.
Отец его с прошлой войны телегу дорогого барахла привёз. Уговорит
её за себя, как пить дать.
— Не уговорит, — веско отвечала старуха. — Не нравится он
ей.
— Откуда знаешь?
— У колодца слыхала, она сама подружкам говорила.
Макар немного успокоился и заставил себя дожидаться означенной
бабкой даты.
22 мая весь день сидел как на иголках. Едва дождавшись полуночи,
взял лопату, прицепил на пояс саблю и ушёл в степь. Нашёл прежнюю
свою яму, уже поросшую молодой травой, и продолжил начатое дело. На
душе было очень неспокойно. В темноте постоянно мерещились разные
бесы, скелеты и черти, которых он лицезрел в прошлый раз. А
скрипящая старая груша снова и снова норовила обратиться чёрным
страшным истуканом. Мороз так и бежал по коже, заставляя судорожно
оглядываться по сторонам. Парень махал головой, отгоняя видения, и
периодически осенял себя крестом.