– Где я? – шепчут мои пересохшие
губы.
– Из ада выбрался, а рай еще надо
заслужить, – зудит Марина.
Она говорит на правильном русском,
безо всякого «ще треба». Я не в плену. Здесь наши! Но почему я
связан?
Медсестра пережимает пустую трубочку
и убирает склянки с пола. Приносит новую бутыль, подвешивает к
кровати, вставляет трубочку сквозь пробку, и я вижу, как в сифон
сочится кровь. Моя кровь.
Марина делает укол в мой голый зад и
объясняет:
– Концы трубок должны быть в
физрастворе. Воздух попадет, загнешься. А укол, чтобы на стену не
лез.
В целом понятно, но я озадачен. Хмуро
смотрю на связанные руки.
Марину вздыхает и поправляет
капельницу.
– Ты буйный. Война в голове. С
передовой вернешься, развяжем.
«Что со мной случилось?» – хочу
спросить я, но не успеваю. Помощь медсестры требуется у другой
кровати.
Через какое-то время укол действует.
Боль, как внутренний дикобраз, сжимается и замирает под кожей. Если
не шевелиться, боль дремлет и не расправляет ужасные иглы. Я так и
делаю. Пялюсь в потолок и пытаюсь вспомнить, как я сюда попал. А в
голове по-прежнему тошно и мутно.
Я в больнице, с этим понятно. Далеко
от передовой, раз стекла целы. В голове вертятся команды: на
позицию, к бою, прицел, огонь, выстрел! Постоянно вспоминается
миномет. Я вижу его во всех деталях. Наверное, я минометчик.
Выкрикиваю команды – выходит, я командир расчета. Да, точно! Мы
прошли через Лисичанск, закрепились на окраине села, а дальше…
Морщусь от досады. Дальше ночь и
сплошная темнота.
Надо мной появляется уставший
небритый мужчина, ловит мой взгляд, спрашивает:
– Я врач, Юрий Николаевич. Как себя
чувствуешь, боец?
Когда-то давно, в прошлой жизни, в
фильмах о войне я видел страдания раненых, но не мог представить,
насколько это больно. Теперь представляю на собственной шкуре. Но
разве я такой один.
– Нормально, – отвечаю доктору. – А
что случилось?
– Тебе повезло. Вас накрыло
артиллерией. Выжил только ты.
В мутной голове чуть проясняется:
ночь, прилет, вспышка, темнота. Я слабо дергаю левой рукой. На лице
гримаса от душевной и физической боли. Я выжил, но в каком
виде.
Выдавливаю страшный вопрос:
– Я целый?
– Переломы пяти ребер со смещением, а
также левого предплечья и ключицы. Левое легкое повреждено,
схлопнулось, пневмоторакс, гемоторакс, – объясняет врач непонятными
терминами и заверяет: – Это поправимо, всего лишь вишенка на
торте.