Арис то и дело замечала за собою и сжатые плечи, и слишком
тонкий голос, и легкую мигрень от напряжения — однако, откровенного
презрения гостей к своей персоне в этот раз не наблюдала.
«Сегодня дважды повезло», — выводила она.
Во-первых, говорливый принц едва давал кому-то вставить слово,
не то что засмущать ее излишними вопросами. Он ястребом смотрел
вокруг, и мелкие зверьки предпочитали обсудить ее непостижимое
высочество позднее.
Во-вторых, незримо помогал кузен. Убедившись, что Арис не
потонет без него, он позволял себе на несколько шагов смещаться,
заводить и освежать полезные связи, слегка паясничать и — как
пообещал Виоле! — торжественно вручать подставки с подогревом.
Однако, и само присутствие Лиса немного охлаждало тех, кто находил
за Арис этикетные неточности: отметишь их — такой шутник не
постесняется припомнить и твои.
Видя влияние равной на принца, хозяин живо поменял рассадку
ужина: внучка императора с кавалером заняли место напротив
султанского сына, и все внимание сосредоточилось на двух
высочествах. Патриотические южные рассказы полились еще обильнее, а
юная царевна с интересом допросилась до легенд.
— Да вы не собрались ли туда ехать, кузина? — шепотом спросил ее
Алессан между супом и куропаткой.
Дрогнула салфетка в маленькой руке. Лгать вязунья не умела,
однако, истина сейчас же перекроет ей дорогу.
— Нас уже звали туда с Себастьяном, вы помните, — осторожно
сказала она. — Отказ был категорическим.
«Он более не "Себастьян Базилевич"? — совсем не то услышал
Алессан. — Великий шаг.»
— Что ж! Вы славно управляете беседой, — одобрил вслух. — Если
так пойдет и дальше, меня вовсе перестанут замечать!
Ее высочество не умела поднимать одну бровь так эффектно, как
Лис, но уточнила уже с деловитой иронией:
— Здесь мне следует извиниться?
— Напротив! Никогда не думал, что скажу это, но — продолжайте в
этой же манере! Мне пора на время раствориться.
Когда позвали в музыкальную гостиную, кузен поднялся среди
первых и действительно исчез.
Не столь пронырливые гости оказались в малом голубом салоне, где
полагалось услаждать свой тонкий слух. Советник Верде похвалился
новым ореховым клавесином, клянясь, что тот имеет голос чище
девичьей слезы. Касаясь между прочим и девичьих слез — хозяйская
дочь, для коей был выписан сей инструмент из Гиарии, по причине
отроческих лет на вечер не была допущена. Восполняя утрату,
советник пригласил для пения сначала супругу, а после — всякого из
гостей, имеющего музыкальные наклонности.