Среди тех пятерых был Диего Алвини.
Кузена он вернуть не смог, казнился без толку, готов был лично
рвать позорный мирный договор, но к дипломатии юнца не подпустили.
Как и вся армия, он вернулся домой с незримым и жгучим клеймом
проигравшего, однако, трофеи той ночи остались при нем — о них и в
списке репараций предпочли не поминать.
На совершеннолетие своего сына Диего иронично передал тому
соргуч.
Алессан, конечно, не отказал себе в цинизме блеснуть семейной
брошью перед принцем. Щелчок удался даже лучше задуманного — по
случаю «культурного обмена» Селим соизволил накрутить себе тюрбан,
и в центре его, на скрещении полотен, сияла огненно-рубиновая брошь
весьма похожей формы.
Принц едва не обронил свою маску, в последнем усилии держа
любезную улыбку. О, как запела о мести горячая кровь! Но дух,
закаленный при южном дворе, угомонил ее до времени. Пока здесь
Арис, заглотившая крючок, он будет самым нежным ее другом среди
змеиного клубка ладийской знати.
— Господин Алвини — поклонник искусства Тассира? — проворковал
Селим, когда внимание к соргучу стало невозможно скрыть.
Алессан поклонился со всей учтивостью:
— Мы охотно берем у соседей лучшее.
Советник Верде позади поморщился как от прокисшего вина, но
втайне оказался мстительно доволен — ему, хозяину, нельзя
парировать сарказм Селима, а дерзкому Алвини спустят многое за юные
лета.
— Мы — тоже, — загадочно улыбнулся принц, и в самом деле будто
не обиженный намеком.
Блондин поймет его ответ потом, когда царевна будет на пути к
Тассиру, а сегодня бодаться с хлыщом — лишь понапрасну распылять
атаку. Не мешало бы только его отодвинуть на время, но и здесь
волноваться не стоит: Арис будет искать разговора, а значит, кузена
сама отошлет.
До той поры Селим преобразился, став гладким точно шелковый
ковер. Рассказы о Тассире, прежде провокационно-жестокие, сменились
наивными сказками — он совсем не желал пугать ту, кого звал
неизменно «царевной». Дамы осторожно приближались, и принц на
удивление их начал замечать без яда. Свидетели гадали, чем ее
высочество так приструнила этот южный пламень, тем паче, что
амурный интерес едва ли можно было уличить — Селим держался
почтительно, не искал ни переглядок, ни касаний, и без видимой
печали выносил, когда царевна отходила для сведения знакомств. Да
что там! Даже подозрения абсурдны: добиваться женщины — сюжет не из
мира султанского сына.