Чарованная щепка 2 - страница 40
На миг обдало холодом, лишь после этого царевич пришел в себя.
Да, Селим — но Флавий теперь не в его дворце. Он больше не обязан ловить ноты настроения каждого вельможи, лавировать между гордостью и паутиной восточного этикета, чтобы не усложнить свой нехитрый узничий быт.
— Здесь оно сияет над вами, — сказал сын императора. Глазами он коротко указал на небо, но два последних слова заострил с еще большим значением.
Намек лишь сделал улыбку Селима шире — впервые северный царевич при встрече не пожелал благоденствия всей султанской родне, а позволил себе откровенную грубость краткого ответа.
Принц отложил свой полет по городу, ослабил поводья и лениво тронул сердце пальцами правой руки, означая приветствие.
Флавий едва не вцепился в камзол, укрощая ладонь — многолетняя привычка потянула ее совершить ответное касание.
Он только кивнул чуть заметно. Сыновья владык равны и здесь они оба свободны — нет ни единой причины ладиться к чужому этикету, да еще на глазах у зевак. Без того многие сочли, что царевич вернулся изрядно приправленным тассирской специей.
— Надо мной? — сверкнул зубами Селим с высоты своего коня. — Разве не я здесь еще в седле? Прежде тебе нужно меня опешить.
"Ты — дома. Он — пришелец", — повторил себе внутренний Флавий, унимая разыгравшуюся память.
— Спешить, — поправил он вслух. — И на ладийском принято обращение "вы".
— Напомните мне уроки, о наставитель, — принц насмешливо поправил свой алый шарф. — Теперь мои глаза насладятся вашей страной не по картинкам.
Он метко ворошил то чувство бессилия, что пестовалось в узнике годами — при всей внешней любезности султанских детей и внуков.
Среди них Селим был далеко не первым в очереди на престол. С восьми лет его определили по дипломатической линии, так что принцу вменилось освоить не менее трех языков. Конечно, ладийский ему преподавал самый образованный из доступных носителей — пленный царевич Флавий.
Султан был доволен решением: Селим с малолетства привыкнет к иноземным высоким лицам, а Флавия следует чем-то занять, пока тоска не довела его до края. Заложник полезен Тассиру живым и здоровым.
Сам царевич к тому времени довольно сносно говорил и писал на местном наречии, так что задача была ему по силам. Получив от султана "просьбу", пленник не стал искать лазеек для отказа — напротив, он вцепился в шанс послужить своей стране. Нужно лишь подойти к вопросу тонко, заложить в юном принце крохи интереса к ладийской культуре и людям. Лояльность будущего дипломата оказалась в руках воспарившего Флавия.