Диего свел руки за спиной и уже десяток минут молча смотрел в
окно своего кабинета.
Сухое черное дерево еще украшало двор. Приказничие полагали, что
их глава держит поверженный артефакт своего рода памятником их
успешного следствия и тем по-своему решает вопросы мотивации
ловцов. На деле магистру было просто не до того, чтобы искать такой
улике место.
Сегодняшний день одарил еще большим затруднением — признание
Хавьера обернуло всю картину вверх ногами.
Доказательство, о коем поведал преступник, нашли и доставили в
кабинет магистра без лишних препон. На столе до сих пор лежали
осколки белого фарфора, бывшие фигуркою кота. Из недр этого тайника
Диего получил холодный камень с голубиное яйцо — он стоял теперь
тут же, на срезанном донышке, омерзительный и безмолвный. Слепок
таимого им разговора магистр прослушал уже сотню раз.
Беседа велась двоими на тассирском. Диего владел им только в тех
пределах, какие мог впитать боевой маг во время сражений
двадцатилетней давности. Впрочем, голос царевича Флавия узнавался и
без того. Второй тоже угадался вмиг, едва в укрытом чарами кабинете
к работе приступил приказной толмач.
Диего вытряс из него всю душу — несколько фраз на все лады
переводили два часа, хотя едва ли это сильно сказалось на поисках
нового смысла. И смысл не нравился магистру совершенно.
После толмача явился Алессан с отчетом о речной прогулке.
— Селим хитер, — говорил он осторожно. — Его высочество вел себя
более непосредственно. Сначала выказал злость, потом вернулся к
учтивости, но до конца прогулки речи обоих остались уже пусты и
холодны.
Юноша тогда помолчал и добавил:
— Если его высочество желал бы обмануть мою неопытность,
пожалуй, я не смог бы тягаться с его мастерством.
Отправив сына домой, Диего еще несколько часов провел в кабинете
с камнем, то вышагивая вдоль стен, то изучая улику — глазами,
руками, магическим слухом. Хотел бы укрыть ее до времени,
встряхнуть еще раз Хавьера и весь его дом — но о камне уже ведали в
Приказе слишком многие.
Если императору донесут его сомнения раньше, чем он явится с
докладом — итоги обернутся только горше.
Голодный секретарь уже начал дремать во мраке, когда Диего круто
обернулся от окна.
— Утром не жди. Зайду к его величеству.
В Итирсисе: 4 августа, пятница
На клавесин в гостиной уже пал розовый рассветный луч, когда
царевич сумел, наконец, взять себя в руки после вчерашней пытки
учтивостью на яхте.