Большая Осенняя Ярмарка проводилась в
конце Месяца Жёлтых Листьев, аккурат после окончания сбора урожая,
до начала осенней распутицы. Погода в это время обычно стоит
солнечная, воздух прозрачен и свеж, и только тонкие паутинки
носятся на ветру, да изредка медленно опускается вниз с дерева
печальный жёлтый лист, напоминая о том, что осень уже наступила.
Раньше это был мой любимый месяц. Отец всегда обещал, что когда мы
подрастем, то он непременно возьмет нас с собой на ярмарку.
Посмотреть на городские чудеса. И мы наперебой выдумывали, чего там
такого интересного увидим! Город представлялся нам этаким волшебным
местом, а ярмарка — удивительным праздником. Как давно это было.
Детство тогда было тем, чем должно быть — временем ожидания
чуда.
И вот сейчас я стояла и смотрела, как
братья, толкаясь, лезут на самый верх телеги, груженой товарами для
ярмарки. Меня с собой, конечно, никто не взял. Сестрёнка, впрочем,
тоже оставалась дома по малости лет, потому она ревела от обиды,
стоя рядом со мной. Но её то наверняка повезут туда в следующем
году, а меня? Меня нет. Это я понимала ясно. Незачем таскать с
собой монстра, на руке которого браслет, не дающий забыть об этом.
Даже отец не хотел лишний раз привлекать внимание людей, появляясь
в незнакомом месте в компании девочки-метаморфа.
Мама утешала сестру, обнимая и суля
ей различные выгоды в виде красного петушка на палочке и нового
платья, которое ей обязательно привезёт с ярмарки отец. Братья
хохотали, устроившись на возу, предвкушая своё первое настоящее
путешествие. А я стояла чуть в стороне и смотрела на всеобщую суету
без слез, слез у меня давно не было. Стояла и смотрела чуть
отстраненно, словно бы издалека. Не сердясь и не обижаясь на
родных, принимая тот факт, что эти люди сами по себе, а я сама по
себе и так будет всегда.
Наконец отец махнул рукой, братья
прокричали: «До свиданья» и воз тронулся в путь. Мама, обняв
сестрёнку, повела её домой пить чай с вареньем и не вспомнив о моём
существовании. А я продолжала стоять и смотреть им вслед. В этот
день мне исполнилось десять лет. С тех пор я не люблю свой день
рождения.
Красное стекло страха.
Помню, как я бегу что есть мочи,
бегу, не останавливаясь, не разбирая дороги. Староста завёл нового
пса. Эту зверюгу боялись все деревенские. Не знаю уж, откуда ему
зять притащил щенка, но вымахал он щенок, а не зять, размером с
небольшого телёнка. Злющее было создание, ненавидящее весь мир и
жителей нашей деревни. Скопом и по одиночке. Мужики ни раз говорили
старосте: «Держи тварь на цепи или избавься. Ежели покусает кого —
быть беде». Но если натравить зверюгу на девчонку-метаморфа, то это
вроде и не беда, а так, развлечение, вроде охоты на лис. Проку от
неё никакого, но, говорят, аристократы такое занятие очень уважают.
Нет, сам староста до такого не додумался. Сыновья его бестолковые
подсиропили. Думаю, знай староста об их забаве, сам бы выпорол
великовозрастных балбесов. Всё же моего отца он побаивался, на
рожон не лез. Ну да что теперь рассуждать, рассуждать некогда,
драпать надо. Я уже чуяла за спиной зловонное дыхание псины. Чем он
его кормит? Тухлятиной, что ли? С него станется, жадюга ещё тот! Я
все ещё надеялась убежать, как вдруг споткнулась и,
перекувыркнувшись через голову, вскочила уже почему-то на четыре
конечности. На четыре лапы. Сама не знаю как обернулась и страшная
зверюга, только что гнавшаяся за мной, в недоумении уставилась на
точную свою копию. Замерла, но ненадолго, через минуту уже я гнала
эту тварь по деревне, наступая ей на пятки и злобно щелкая зубами.
Я даже не загрызла эту шавку. Так, покусала чуток, чтобы знала, с
кем связалась. Ну и заодно порычала на остолбеневших старостиных
отпрысков, тоже пусть знают.