Я отлично нашла общий язык с
большинством из членов нашего небольшого коллектива. Вот только
клоунов я не взлюбила, и они отвечали мне взаимностью. Клоунов у
нас было два. Наш театр, если честно, был не театром в полном
смысле слова, а этаким балаганом. Были у нас в труппе и фокусник, и
силач, и парочка гимнастов. Небольшим зверинцем заведовал хмурый
мужчина средних лет и два его сына. Зверей там было раз, два и
обчёлся: усталая рысь, парочка невоспитанных обезьян и мышелов,
небольшой зверёк с юга, напоминающий барана, но покрытый
тёмно-коричневым мехом, гладким и мягким на вид. При малейшей
опасности этот мех превращался в миллион острых иголок, стоило
мышелову ощетинится. Почему он назывался мышелов, никто понятия не
имел, ибо мышей он ловить и не пытался. Дядюшка Дормирон частенько
сокрушался по этому поводу, обнаруживая погрызенный вездесущими
тварями реквизит.
Впрочем, я хотела рассказать о
клоунах. Предполагалось, что они должны смешить детей и взрослых,
но получалось у них как-то не очень. Не знаю? как там дела обстоят
в других бродячих труппах, но наши клоуны были самыми злобными и
вредными созданиями в мире. Будь на то их воля, они бы этих детей
ели с хлебом под острым соусом, а не смешили.
Выходя на сцену с комплектом дежурных
неостроумных шуток, они редко вызывали улыбку даже у самой
неискушенной публики. Было что-то в них неуловимо зловещее?
несмотря на красные носы и яркие разноцветные наряды. Словно они
просто притворяются клоунами, а на самом деле — людоеды из тёмной
чащи, обманом затесавшиеся в приличное общество.
В обычной жизни, смыв грим, они краше
не становились, а лишь превращались в двух потрёпанных жизнью
мужчин средних лет с чрезвычайно плохими характерами. Всё то им
было не так, все то их раздражали. Единственное, что их радовало —
это еда. Вот пожрать они были горазды. Даже наш штатный силач не
мог столько умять за один присест, сколько эти два довольно
худосочных мужика умудрялись в себя впихнуть.
Если с большинством коллег они
держали некий нейтралитет, то меня они сразу возненавидели люто. На
постановках с моим участием люди смеялись. Я очень быстро поняла,
что ничто не доставляет мне большего удовольствия, чем возможность
смешить людей. Я придумывала новые образы, старалась вносить
немного юмора во все свои роли, и у меня получалось! Выход на сцену
моих комических старух вызывал аплодисменты, моих монстров не
боялись, а любили. Остальные коллеги радовались тому факту, что
зрители валом валили на наши комедийные спектакли, поскольку это
означало хорошую прибыть для труппы. Дядюшка Дормирон не скупился
на премии, если выручка его радовала. Клоуны же даже своим успехам
не радовались, не говоря уж о чужих. Мне иногда казалось, что они в
принципе не были созданы для радости. Пакостничали по-мелкому, не
стремясь вступать в открытый конфликт, зная, что все остальные
точно будут не на их стороне. Тем не менее, они умудрялись
несколько отравить мне существование. В конце концов, мне всё это
порядком надоело. И после того, как однажды я нашла любимую книгу,
залитую чернилами, я навестила клоунов вечерней порой, испытав на
них свой новый образ — волколака. Этого зверя вживую я никогда, к
счастью, не встречала, но оказалось, мне достаточно было сотворить
образ волка и чуток подправить его в соответствии с представлениями
о волколаках, полученными из книг.