Истошный крик клоунов разбудил всех,
кроме дядюшки Дормирона и трагика, отметивших удачную гастроль
рядом горячительных напитков в таком количестве, что разбудить их
не смогла бы и целая стая клоунов вперемешку с волколаками.
Когда остальная толпа сбежалась на
звучный вой потерпевших, я уже в своем обычном образе милой доброй
девочки заботливо расспрашивала клоунов: «Что это им привиделось? И
не съели ли они чего несвежего на ночь?» Мол, кошмары они от
дурного живота мерещатся, так мне бабушка говорила. Конечно, никто
на это не купился — ни сами клоуны, ни другие коллеги. Однако,
поскольку эти засранцы всеобщей любовью никогда не пользовались,
всё спустили на тормозах. Я же начала при встрече с клоунами алчно
облизываться, так что все пакости с их стороны разом прекратились,
как отрезало. Даже новую книжку взамен испорченной мне клоуны
купили после того, как я прозрачно намекнула, что кошмары могут им
начать видеться еженощно.
Я начала осознавать свою силу и
получать от этого удовольствие.
Через пару лет моей театральной жизни
у меня появился настоящий друг.
Это произошло вскоре после ухода из
труппы Лоррены, на её место довольно скоро была найдена другая
молоденькая девушка, с которой у меня как-то не сложилось. Может,
потому, что я слишком скучала без Лоррены. Может, потому, что её
«замена» гораздо больше интересовалась дружбой с теми, кто может
упрочить её положение в труппе, например, с нашей примой. От меня в
этом смысле толку мало. Не знаю. Я, честно говоря, не особо
расстраивалась по этому поводу. По большому счёту, я замечательно
чувствовала себя в полном одиночестве. То есть я никогда не была
одна, театральная жизнь бурлила и кипела, то и дело вовлекая меня в
свой водоворот, но при этом я всегда была сама по себе, словно
знала: нельзя мне к людям привязываться, нельзя забывать, кто я
есть.
Маленького угольно-чёрного щенка я
подобрала на выезде из города. Стая местных дворняг почему-то гнала
малыша так, словно бы он был их злейшим врагом, а не одним из них.
Я видела, как он отчаянно бежит прочь, стараясь ускользнуть от
жестокой участи, уготованной ему судьбой, и на мгновение
почувствовала себя крошечным загнанным щенком, пытающимся просто
выжить, спастись от разъяренной толпы. Сколько раз меня так же
гнали в прошлой жизни, пытаясь если не сожрать, так хоть надкусить
чуток. Шансов у малыша не было. Стая набросилась на него, каждый
хотел вцепиться в него первым.