Внутри все сжимается от вихря острых эмоций, вызванных совершенно незнакомым человеком.
Мысли хороводом кружат голову, пока мужчина неспешно рассматривает мое лицо. А через мгновение возникает все большее ощущение, что он оценивает меня как товар на рынке. Но по неизвестной мне причине я продолжаю покорно стоять на пороге в логово этого зверя. Сейчас он выглядит именно так, особенно, когда его глаза опускаются до уровня моих губ и зажигаются первыми всполохами огня.
— Блядь, — мужчина опускает голову, теряя ко мне интерес. — Философ издевается, — ворчит он под нос и выпускает мое лицо из захвата, вынуждая кожу, где только что сжимались его пальцы, вспыхнуть колючим жаром.
Мне не следовало приходить сюда. Плохая идея. Очень плохая.
Однако я не успеваю сделать и шагу прочь, как он требовательным рывком затаскивает меня внутрь, и я окончательно понимаю, что прийти сюда было ошибкой.
Мужчина срывает с моих плеч плащ и тут же лишает возможности двигаться, заключая дрожащее тело в медвежьи объятья.
Глухой стон вырывается из моего горла, и на долю секунды сердце пропускает удар, потому что я чувствую грубые пальцы, обжигающие кожу даже сквозь плотный слой одежды. Вот они последствия редкого и скудного секса.
— И как ему удается находить то, что мне нужно? — горячее дыхание касается затылка, а потом мужчина зарывается в копну волос носом, жадно втягивая в себя мой запах.
Самодовольный ублюдок!
Не в силах сказать что-либо, дергаюсь, но в ответ получаю короткий хриплый смешок.
— М-м-м, — тихо стонет, — что-то новенькое, постановочная? — всхлипываю, когда его рука забирается в штаны и без труда проскальзывает в трусики.
Твою ж мать!
Закусываю губы, позволяя электрической паутине, охватившей меня, ужалить каждое нервное окончание. Клитор предательски пульсирует и буквально взрывается от умелого прикосновения… Господи! Эти чертовы пальцы точно знают, что делать с женской плотью. Судорожно выдыхаю. Тело выгибается, явно желая того же, что и мерзавец, но какое-то гребаное чудо помогает мне не потерять рассудок и вцепиться ногтями в его кисть.
И кое-кому не по нраву сопротивление.
Гортанный рык обжигает мое ухо: — Прости, малышка, я сегодня не настроен играть, — рывком вытаскивает свою руку, разворачивает меня и, не давая мне возможности оправиться, толкает в стену, выбивая из груди остатки кислорода. Настолько, что дышать становится сложно.