“Тебе какое дело, дьявол?!” - но после такого он либо сам убьет ее, либо позовет своего ката и велит “как следует проучить…” Смерти Саша перестала бояться после зимы восемнадцатого года, проведенной в голодной замерзающей Москве, но унизительно мучиться перед смертью не хотелось.
Она опустила голову и ответила прежде, чем он повторил вопрос:
- Большевики.
- Офицером был?
- Нет, он и военным не был… он… преподавал в университете…
- Учитель, значит.
- Учитель.
Махно резко встал, заложив руки за спину, прошелся по комнате, туда-сюда, как зверь в клетке. Остановился, снова посмотрел на нее, сказал отрывисто:
- Врешь ты али нет - выяснять не стану. А теперь слушай, Саша, что я решил: останешься пока что здесь, при штабе, при мне. Мы на осадном положении, в Екатеринослав никому отсюда ходу нет. Так что поживешь. Дело я тебе найду…
Кровь прилила к лицу, сердце заплясало, как маятник. Он приказывает - ей! Распоряжается ее судьбой, точно он царь и бог, а сам - бандит, просто бандит с краденым наганом, душегуб, пьяница, возомнивший себя… неизвестно кем, но уж точно большим, чем простой смертный!..
- Я здесь не останусь!.. - она не узнала своего голоса. - Нет, не останусь! Лучше застрели!
В глазах Махно вспыхнули колючие огоньки - вспыхнули и погасли. Он подошел вплотную, взял ее за подбородок - сжал не сильно, но держал крепко, словно кот играл с мышью, и сказал негромко:
- Застрелить недолго… Это всегда успеется.
- Отпусти меня!.. Не трогай! - она рванулась, оттолкнула его, побежала к двери - куда угодно, под пули, под удары нагаек, все равно, но только подальше от него, подальше!.. Знала, что не убежит, но покорно ждать своей участи, как заяц в капкане, не могла и не хотела.
Махно прянул за ней, как ястреб, заступил дорогу, схватил обеими руками поперек тела, скрутил, сжал… Откуда, ну откуда в тщедушном с виду мужичке взялась такая могута, такая силища? Саша замерла, обвисла, не могла не то что шагу ступить - но и вздохнуть полной грудью.
Атаман толкнул ее на кровать, повалил, прижал сверху, она почувствовала его руки под платьем… жадные, горячие, наглые, без спросу пробравшиеся к низу живота, они гладили и щупали там, где прежде касался один лишь муж - да и то нечасто…
Саша закусила губы, отвернула лицо, зажмурила глаза. Смирилась, сдалась, приготовилась “безразлично и с достоинством”, как учила маменька перед брачной ночью, вынести то, что он собирался с ней сделать. Пусть возьмет тело, насытит свою звериную страсть, но хотя бы не уродует, не калечит, как других несчастных пленниц, кому не повезло застать его трезвым… кого вот так же распинали, раздевали и грубо лапали на этой самой кровати. Уж она наслушалась историй про “солдатские шалости”, насмотрелась в госпитале на девиц и жен, попавших в руки бандитов, все равно какого цвета - красного, белого или зеленого…