Саша не услышала в ее певучем голосе подначки, может, молодуха и впрямь была рада ее видеть, а может, играла роль, какую велели.
Она украдкой посмотрела на Махно - тот по-прежнему не обращал на женщин внимания, ел, пил, говорил с мужчинами о чем-то своем, военном, важном: горячился, спорил. Высокий тощий блондин, по виду поляк, сидевший напротив, доказывал ему, убеждал, в запале даже кулаком стучал по столу, и тогда другой, в тельняшке, вихрастый, плотный, удерживал его, и сам начинал что-то басить на украинской мове.
Саша плохо понимала малороссийский говор, слова для нее сливались в бесконечную песню, красивую, но тарабарскую, колдовскую, и от того пугающую…”Ревком”, “штаб. “большевики”, “чрезвычайка”, “суд в Таганроге”, “Антонов-Овсеенко за Марусю говорил”, “неподчинение советской власти”, “все равно надо решать с Катеринославом” - отдельные слова по-русски вдруг выскакивали чертями из табакерки и пугали еще больше.
Еврейка на своем стуле сидела молча, ковыряла паштет, но нет-нет и взглядывала на Сашу, и взгляд ее колол, как штопальная игла.
- Ты чего как засватанная? Глаз, что ль, на кого положила?.. - хихикнула румяная. -Так это не к спеху, еще дойдет до нас. На-ка вот, поешь, а то на тебе и впрямь лица нет, эвон, как осунулась…
Отрезала кусок паштета, колбасы, хлеба, сложила в тарелку, пододвинула все к Саше:
- На. Выпить хочешь?
- Хочу. - это была правда: Саше хотелось напиться вдрызг, до беспамятства, чтобы потом, когда “до них дойдет”, ничего не бояться и не чувствовать…
Молодуха взяла бутылку с желтоватой горилкой, налила рюмку до краев, плеснула себе, потом спросила у своей кумы:
- Феня, ты будешь? - та степенно кивнула, подвинула рюмку, проследила, чтобы налилась до краев, подняла за тонкую ножку:
- Давайте уже познакомимся. Вас ведь Александрой зовут?
- Крестили Александрой, звали всегда Сашей. - Саша тоже подняла рюмку. - А… вас?
- Я Гаенко. Феня.
- Очень приятно.
Феня Гаенко вдруг подняла брови, фыркнула, а вслед за ней почему-то засмеялись и мужики - прямо грохнули. Не засмеялся только Махно, улыбнулся уголком рта, вернул мужчин к разговору:
- К делу! Треба нынче решить, кто поеде от нас до Москвы.
Саша держала в руке рюмку, не решаясь ни выпить, ни поставить, и гадая, что за глупость она сморозила, сказав этой Фене Гаенко обычную любезность…