— Ну всё, хана вам! — с этими словами
он запрыгнул коленями на кресло, и перегнувшись через меня,
вцепился в ручку стеклоподъёмника, став крутить её со скоростью
заправского оператора мясорубки.
— Гарик, чтоб тебя, на руки давишь! —
только и успел крикнуть я, пытаясь удержать Боливара на дороге.
— Гони в переход! — отозвался он.
В глубине салона снова раздался
характерный звон очередного попадания. У меня в голове никак не
укладывалось, что по нам реально стреляют. Наверное, стоило
испугаться за жизнь себя и друзей, но я и без этого уже был во
власти стресса и адреналина.
Володька стал материться ещё сильнее,
призывая нас обоих сделать хоть что-нибудь. Мезенцев буквально
повис на моих локтях, не давая толком повернуть руль и загораживая
телом большую часть обзора.
Впрочем, впереди уже виднелся
знакомый съезд с асфальта на грунтовую дорогу, словно скрывающуюся
в тёмной пещере, образованной ветвями больших деревьев по обоим её
сторонам. Именно там, метров на пятьсот глубже, и находился столь
необходимый сейчас задний проход в другой мир.
Я толком не успел ничего сообразить,
как поток холодного воздуха ворвался в открытое окно. В следующую
секунду Мезенцев высунул туда руку с зажатым предметом очень
похожим на...
— Пистолет?! — неизвестно зачем
крикнул я.
— Макарыч! — отозвался Игорь, и
разбавив дальнейшие боевые крики активной матерной бранью,
несколько раз выстрелил.
«Что за мать вашу так?! — буквально
взвизгнули мысли. — Откуда у него пистолет?! Настоящий!»
Всё происходящее слилось в какую-то
безумную кутерьму. Бабах матерился у меня за спиной. Где-то сбоку
хлопали выстрелы Гариковского пистолета. Боливар слетел с асфальта
на грунтовую дорогу и стал подпрыгивать на каждой кочке и
колдобине, отчего окружающая картина превратилась в размазанное
чёрное пятно.В добавок ко всему задница Мезенцева всё время
пролетала у меня перед самым носом, не давая сосредоточится. В
происходящей суматохе он чем-то зацепил ручку громкости магнитолы,
вывернув её на максимум. Салон буханки тут же заполнился воплем
Брюса Дикинсона, который я бессознательно перевёл на русский язык:
«Застрял где-то во времени! Я застрял где-то во времени!»
Я практически ничего не соображал,
кроме того, что мне нельзя останавливаться. Чтобы не случилось мы
должны были успеть проскочить через приближающийся переход. Вот
только было непонятно, почему я практически не различал дороги,
ориентируясь лишь на тёмный частокол деревьев, мелькающих за
окном.