— Что за поезд? — тряхнул я
управника станице.
— По расписанию, — флегматично пожал
плечами путеец, — позвольте мне уйти, холодно очень?
Все это с изумлением наблюдал
появившийся к развязке Коча, и мне оставалось только передать
станцию и мост под охрану арьергарду бригады вместе с
шаховницей.
— Зачем? — только и спросил
Коча.
Вместо ответа я ткнул в расписание
на стене:
— Через час будет еще один поезд.
Встретить, будто мы хорваты. Сейчас ребята притащат кокарды и
прочее, что мы у домобранов реквизировали, не отличить будет.
Коча кивнул и задал следующий
вопрос:
— А с грузовиками что?
— Лука! Что у тебя?
— Изъяли пять машин, три завели, две
отогревают!
— Отлично, — повеселел командант. —
Забирай минометы и дуйте в Бойник.
Прихватили мы и несколько больших
кусков брезента, чтобы укрыться в кузове, но все равно, когда
вылезали из машин через шесть километров, могли сойти хоть за
домобранов, хоть за итальянцев, хоть за армию микадо. Вся одежда,
сверху донизу, покрылась инеем и мы больше походили на снеговиков,
чем на партизан.
Но маскироваться не потребовалось —
охрана и тут предпочла выполнять свой долг в тепле. Мы бы тоже, но
мост надо заблокировать часа на три, а лучше на четыре, пока мимо
него не пройдет вся бригада. А на том берегу тот самый аэродром и
тот самый батальон охраны, и до Сараево всего километров десять,
подкинуть подкрепление — дело получаса.
Одно счастье, что мост узкий,
заблокировали его парой грузовиков, по бокам поставили шесть
пулеметов и пару минометов, заняли ближайшие дома, заодно повинтив
домобранов, и организовали смены расчетов — пятнадцать минут на
морозе, полчаса в доме. Так нас и врасплох не захватят, и ребята
будут готовы к бою.
Бригада догнала нас через час и мимо
нескончаемым потоком полились роты и батальоны, над которыми дрожал
пар от дыхания...
Коча и Фича ездили верхом вдоль
колонны и каждый раз останавливались на минуту-другую у нас,
погреться.
— Пока все удачно, никто не
всполошился, — Попович отломил воротник, примерзший к шубаре, снял
шапку и принялся счищать сосульки с одежды.
— Второй поезд пропустили?
— Да, все тихо прошло.
Никто не ожидал такого безумия —
марш бригады среди белого дня, почти через пригороды Сараева! Вот
же Коча, сюрреалист чертов! Да-да, он мало того, что в Испании
воевал, так еще и в Париже с сюрреалистами тусил, с Жаном Кокто
дружил, стихи писал и однажды, как рассказал мне всезнающий Лука,
чуть не набил морду Сальвадору Дали. И на тебе — командант
партизанской бригады!