Свет-темнота.
Боль-боль. Боль? Да. Свет-темнота.
Смерть? Нет. Выжил. Пока. Надо открыть глаза и дотянуться до фляги.
Там вода. Вода нужна.
Мысли были короткие, рубленые. И
Глеб, подчиняясь им, выполнил программу. Глаза разлепились легко.
Зрение восстановилось не сразу. Но Глеб терпеливо ждал, ожидая,
когда из окружающей его мути возникнут предметы.
Первым вырисовался серый камень. Не
камень – кабан. Занемевшие пальцы правой руки коснулись щетины и
пористой шкуры, нащупали ленты мелких шрамов и тугой шар клеща.
Вода. Аптечка. Кабан обождет.
Флягу получилось снять раза с
третьего. Крышку Глеб зубами открутил и приник к горлышку, считая
глотки. Много нельзя. На потом надо.
Если у него есть еще это «потом».
Вокруг было темно. Вершины елей
упирались в круглую бляху луны. Перемигивались звезды. Привычно
гудел ветер, а земля, отдавшая скудное тепло, теперь тянула
последние крохи из Глеба.
Но замерзнуть он не успеет: раньше
сожрут. Странно, что до сих пор никто не явился. Повезло.
– Слышишь, сука, – прошипел Глеб
дохлому кабану, ударяя кулаком в тушу, – мне повезло! Мне!
Он попытался засмеяться, но боль в
ушибленных ребрах перекрыла дыхание. Выползать. Во что бы то ни
стало выползать.
Рука. Нету руки. Как будто нету.
Пальцами щупаешь – вот она, родимая. А не болит. Плохо. Встать
надо. Уйти надо, пока не явились на запашок-то крови. Везение – оно
не вечное.
– Встать, – скомандовал себе Глеб и
сам же ответил: – Встаю. Сейчас. Уколюсь и встаю.
Инъекция на некоторое время вернула
чувствительность, и он тут же проклял это возвращение. Глеб лежал,
привыкая к огненным мурашкам, раздирающим и без того разодранные
мышцы. Через вечность – секунды две, если верить инструкции –
жжение сменилось холодом, и ощущение оказалось еще более мерзким. А
потом левая рука снова онемела, только иначе. На ощупь она была как
палка, покрытая сухой коростой свернувшейся крови. И обломки
лучевой кости выглядывали из раны желтоватыми искорками.
Глеб пальцами запихал их в рану и,
как сумел, залил пеной из травм-баллончика. А потом сидел и
смотрел, как пена меняет цвет, отвердевая и заковывая перелом в
тиски полимерного гипса. Винтовка отыскалась в кустах, бесполезная
и тяжелая, но Глеб не бросил, пристроил кое-как за плечом. И рюкзак
распотрошенный забрал.
Издали, поторапливая, донесся
многоголосый волчий вой.