В загривке торчал белый клык,
наполовину вросший в жир.
И Глеб, дотянувшись до клыка,
отключился.
Гайто сидело под корнями. Гайто
слушало. Земля гудела. Сначала так, а потом иначе. И когда гудение
стихло, гайто раздвинуло шторки скорлупы, выпуская пучки тончайших
нитей. На них тотчас налипла пыльца и круглые, неудобные молекулы
запаха. Гайто содрогнулось, привыкая. Но вот одна из нитей нащупала
нерв корня и, пробив плотную пектиновую оболочку, вошла в
клетку.
Теперь гайто видело
больше.
Тепло и тело. Два тепла и два
тела. И еще много вокруг. Одно тепло большое и гаснет. Второе –
тоже гаснет, но еще не совсем. От него по земле разбегаются едва
уловимые волны вибрации, значит, оно еще живо. Как и другие. А если
есть другие, то «живо» – недолго.
Жаль. Частота вибраций и
температура укладывались в диапазон, соответствующих идеальному
носителю. И гайто подтолкнуло глупые корешки в нужную сторону. Там
уже пролилось много еды, а будет еще больше. И если успеть, если
подобрать все до капельки, то хватит и дереву, и гайто.
Дерево – плохой носитель.
Медленный.
Много-живых-вместе сходились, но
не решались приблизиться. Гайто чуяло их сомнения и резкую вонь
большой вещи, которая лежала рядом с малым теплом. На одном из
уровней памяти осталась заметка соответствия вони профилю
носителя.
Зов долетел издалека.
Сначала он был настолько слаб,
что разбился о плотную кору сосны. Но следующая волна,
прокатившаяся по поляне, добралась до нежной сердцевины дерева. И
уже оттуда протянулась вверх, а затем эхом откатилось к корням. Зов
пульсировал в древесных соках, отравляя сладость свежей глюкозы. Он
рвал мембраны, и клетки расползались жижицей.
Гайто еле-еле успело захлопнуть
шторки. Оборванная нить посылала болевые сигналы, а снаружи
дождевыми каплями стучал голос:
– Иди-иди-иди.
И те, другие, которые снаружи,
которые не могли слышать так же хорошо, как слышал гайто, пошли. И
вообще все-все-все вокруг пошли. И только деревья остались, потому
что пока не умели ходить.
Страшно.
Последняя волна упала на
хитиновый панцирь, поднажала, утапливая в земле и выплавляя
внутренности. Гайто еле-еле успело выплюнуть цисты. Две скатились.
Третья впилась острыми шипами в единственное живое существо,
оставшееся на поляне.
Если повезет, прорастет.
Сознание возвращалось толчками.
Включить-выключить.