Внимание ватажников переключилось на меня.
Кузен воспользовался наступившим замешательством, резким
движением выхватил шпагу. Лезвие быстро нашло жертву. Бандит
удивленно схватился за живот и тихо опустился на мостовую.
Я схватил ближайшего разбойника за длинные растрепанные волосы,
торчавшие по сторонам, будто перья гигантской птицы, рванул вниз и
со смаком впечатал коленом в лицо. Надеюсь, от его носа осталось
лишь жалкое напоминание.
Страх действительно удесятеряет силы. Дотоле не очень послушные
руки работали будто новенькие.
— Бежим, — крикнул я на ухо разгорячившемуся
Карлу.
— Куда, почему? — не понял он.
— Бежим, — закричал я, решительно подталкивая его в
направлении освещенных улиц.
Не хватало влипнуть в еще одну неприятность — к ватажникам в
любой момент могла подойти подмога, да и эта шестерка все еще
представляла для нас угрозу.
Карл послушался окрика и припустил во весь дух. А из малого
выйдет неплохой спринтер. Жаль, олимпийское движение пока не в
чести.
Мы бежали долго, до колик в легких, удалившись на приличное
расстояние.
— Все, — сказал я, останавливаясь. — На сегодня
марафонского бега хватит. Давай искать постоялый двор.
— Герберг, — поправил Карл.
Оказывается, так, на иностранный манер, назывались в то время
дома для приезжих. На весь Петербург, согласно царских указов,
гербергов было настроено штук двадцать пять. На первый нам повезло
наткнуться практически сразу, он назывался «Шведский трактир» и
занимал двухэтажное продолговатое здание из кирпича, с деревянной
крышей, высокими «английскими» окнами, украшенными орнаментом и
узкими, неудобными воротами. Мы прошли по дорожке, усыпанной
красным гранитным песком, и, распахнув тяжелую дубовую дверь,
оказались в трактире.
Здесь было тепло и уютно. Натопленные раскаленные печки излучали
нестерпимый жар, но после промозглой питерской погоды, он
воспринимался как манна небесная. За широкими деревянными столами
на грубо отесанных лавках сидело несколько постояльцев, судя по
разговорам — в большинстве иностранцы. Я слышал преимущественно
немецкую, французскую и английскую речь, перемежающуюся руганью и
специфическими морскими терминами. Очевидно, «Шведский трактир» был
излюбленным местом пребывания моряков с купеческих кораблей, в
большом количестве пришвартовывавшихся в гостеприимных гаванях
Санкт-Петербурга. Многие курили, кольца дыма вздымались к
грязно-серому потолку, освещенному двумя люстрами. Из кухни
доносились аппетитные запахи готовящейся пищи. Между столами
сновали с подносами в руках две женщины в темных платьях,
спускавшихся почти до пят, белых передниках и накрахмаленных чепцах
голландского фасона.