— Зря вы, паря! Лучше б меня спросили. Хлебушек в
Петербурге дорогой, из казенной пшенице оно намного дешевле бы
вышло, а что не съедите, так на сухарики пустите. В любом походе
сухари завсегда пригодятся.
— Прости, Степан, — повинился я. — Мы же всех
тонкостей не знали.
— Ладно, — успокоился великан. — В следующий раз
наука вам будет. В Петербурге без понимания жить сложно. Вы не
стесняйтесь, если что надо спросить. Я растолкую.
— Спасибо, Степан, — поблагодарил я. — Слушай, а
чего наш полковой комиссар на нас так напустился, когда мы в полк
записываться пришли.
— А что тут непонятного. Не любит он немчуру, —
пояснил гвардеец, — считает, что из-за вашего брата чином
выслужиться не может, обходят его по баллотировке. Только ты на
свой счет, Дитрих, мои слова не принимай. Я знаю, что вы немцы
правильные, вроде нашего командира, подполковника Бирона.
Я заметил, что брата фаворита в полку уважали. Густав отличался
веселым нравом, относился к солдатам хорошо, за спины в бою не
прятался и пыль в глаза не пускал. Но и совсем уж безоблачной его
жизнь не назовешь. Пока во главе армии стоял Миних, всеми фибрами
души не любивший обер-камергера Бирона, двум братьям фаворита
крепко доставалось — фельдмаршал не упускал случая сорвать на них
зло. Поговаривали, что недавняя поездка Густава в Австрию во многом
была вызвана желанием подполковника спастись от постоянных
придирок, перейдя на службу в цесарскую армию. Но что-то не
сложилось, и младший Бирон вернулся в роскошный дом на Миллионной
улице, отнюдь не похожий на наши с Карлом «хоромы».
Комнаты в черной избе были меблированы одинаково: грубо
сколоченный стол с двумя табуретами, две широких лавки (на каждой
набитый соломой тюфяк, служивший постелью, укрывались мы епанчами)
и что-то вроде комода, в нем хранились небогатые пожитки. Иной
мебели не имелось. Удобства, разумеется, во дворе.
За продуктами ходили на рынок. Спасибо дядьке, он подсказал, где
и что можно взять подешевле. Однажды попробовали снарядить вместо
себя дворника Тимофея, но тот пропадал до вечера и вернулся пьяным
в стельку, спустив наши деньги. Я дал ему по шее, но финансовую
ситуацию это не исправило.
Куракин держал собственную баню и регулярно пускал нас мыться,
беря по копейке за человека. Здесь было удобней и гигиеничней, чем
в общественной бане. Правда, хозяин сразу потребовал, чтобы мы не
водили женщин, хотя сам по старинным русским обычаям не очень-то
соблюдал принцип разделения полов.