Карл быстро пристрастился к парилке, обожал, когда раскаленные
камни обдавались водой вперемешку с пивом, ибо в густом хлебном
духу, которым окутывалась баня, дышалось особенно легко и
приятно.
Он лежал на верхней полке и балдел, пока я хлестал его веником,
потом мы менялись — березовые листья летели по сторонам будто
перья. Затем, красные, разгоряченные, выбегали на улицу и
обливались ледяной водой.
Ну и что за баня без разговоров за жизнь.
— Знаешь, Дитрих, — спросил как-то раз Карл, отходя
после особенно хорошего пара, — неужели об этом мы мечтали,
покидая наше имение?
— О чем ты? — не сразу понял я.
— Да о том, что вместо балов, зеркальных дворцов, блестящей
карьеры — мы сначала попадем в тюрьму, затем заложим твое оружие и…
станем солдатами за деньги, которые любой дворянин назовет
смешными. Неужели это та самая Россия, страна огромных
возможностей, о которой ты говорил? — с горечью произнес
кузен.
Я вздохнул, посмотрел на закопченные бревенчатые стены. Да,
Россия всегда была лакомым кусочком для многочисленных негодяев и
прохиндеев, сбежавшихся как шакалы со всего света. Им удавалось
взлететь ввысь по служебной лестнице, сколотить огромное состояние,
оставить после себя кровавый след… А те иноземцы, нормальные
честные люди, что искренне хотели приложить свои таланты, ум,
мастерство на благо новой родины… Как складывалась их судьба? Не
тяжело ль было преодолевать застарелость и косность дурацких
обычаев, лень, невежество и извечное российское разгильдяйство.
Сколько их сложило головы на поле брани под нашими знаменами.
Сколько дало потом ученых, полководцев, великих литераторов,
наконец. Пушкин, Лермонтов, Тургенев… Да что говорить! Но как-то
отвечать кузену следовало.
— А на что ты рассчитывал, Карл? Думал, сразу все с неба
посыплется как из рога изобилия?
— Нет, но… — смутился кузен.
— И правильно, что не думал. Да, мы с тобой пока всего лишь
рядовые гренадеры — нижние чины. Но с другой стороны, служим в
императорской лейб-гвардии, а значит, у нас больше возможностей
пробиться наверх. Допустим, остались бы мы в Курляндии, что, было
бы лучше?
— Смеешься, Дитрих?! Ты не хуже меня знаешь, какая жизнь на
родине. Курляндия бедна, после войны остались одни пустыри. Мы
нищие как церковные крысы. Только на словах — дворяне, а за душой
ничего. Ничего, кроме чести, — грустно ответил кузен.