— Вот именно! Здесь в любом случае не хуже. Да, мы не
получили офицерского чина, да и вряд ли могли на него рассчитывать.
Но ты слышал, что говорил Нащокин: впереди война с Турцией. Война
долгая, кровопролитная. И в то же время — она дает шанс отличиться.
А ведь мы обязательно отличимся, Карл. Ты мне веришь?
— Тебе верю, — улыбнулся кузен.
— И правильно делаешь, — сказал я, а сам закрыл глаза
и попытался убедить себя, что не занимаюсь самообманом.
Да, другого способа приступить к выполнению моего плана — нет.
Хоть кровь из носу, а надо сделать шаг вперед. Пока что я плыву по
течению, пора расчехлить весла и грести в нужную сторону. Но как же
это непросто!
Там, в прошлой жизни, были свои ориентиры. Я в них разбирался,
знал, что стоит за тем или иным маячком, и, пускай, далеко не
преуспел, но все же жил как-то упорядочено, в постоянном штиле,
избегая штормов и качки.
Тут все по-другому. Я — дворянин, это ласкает самомнение, однако
накладывает и определенные обязанности. И как они далеки от
стереотипов, которыми меня пичкали во времена школы и института.
Почему-то нет лакеев, кого-то из круга «принеси-подай», все
приходится делать самому. И еще — на мне лежит большая
ответственность за Карла.
Я очень прикипел к нему за эти дни. Удивительно, почему нас,
русских, и немцев тянет друг к другу словно магнитом, ведь мы такие
разные, с абсолютно непохожими ментальностями, просуществовавшие
долгие года в постоянной войне, истребившей миллионы с обеих
сторон. И что самое интересное — нет ненависти, передающейся от
поколения к поколению! Даже мой дед, отвоевавший четыре года в
Великую Отечественную на передовой, всегда отзывался о немцах с
глубоким уважением, а я лично общался с ветераном вермахта,
солдатом шестой армии Паулюса, сдавшимся в плен во время битвы под
Сталинградом. Пленных отвезли в маленький русский городок,
оставшийся в тылу, там они строили аккуратные двухэтажные домики с
миниатюрными балкончиками, причем строили хорошо, на века. Здания
эти стоят до сих пор, украшенные вывесками рекламных контор и
магазинов. Немца поразило, что голодные истощенные люди приходили к
пленным и делились последним: хлебом, картошкой, сахаром. И это
несмотря на то, что многие семьи получили похоронки, а кое-кто
эвакуировался сюда, пройдя через разгромленные бомбежками поезда и
расстрелянные с самолетов колонны беженцев.