И приступила к выламыванию собственной жизни.
Самое масштабное заклинание, которое Мари когда-либо совершала,
требовало чёткого контроля. Она подмечала мелкие детали: чуть
подтёртую от перенапряжения линию или недостаточное количество
энергии в кристалле, и мгновенно исправляла любые отклонения. От
сосредоточенности чуть звенело в ушах.
— Накопителей достаточно? — спросила Глория, заставив Марианн
оглянуться на быстро заканчивающиеся кристаллы. Энергии с учётом
той, что была запасена на случай непредвиденных расходов, хватало
впритык.
— Более чем. Что там с контурами? — Гротэр больше беспокоилась,
что паразит явится слишком рано, почувствовав мощнейший всплеск
энергии, и с предвкушающими мурашками ждала, когда на разработанную
защиту наткнется «бог».
— Никаких изменений, — оглядевшись, отчиталась Глория, и Марианн
кивнула, вновь идя по кругу и заменяя пустеющие кристаллы. Их
количество сокращалось стремительно, но и светом пентаграмма
наполнялась не менее быстро. Марианн словно бы играла в гонки со
временем, с замиранием слушая стук собственного сердца и любые
посторонние звуки.
Она летела в бездну и уже не могла это остановить.
Грохот услышали все находившиеся в штабе люди. Здание затряслось
и по полу пополз такой мороз, что напитанная магией одежда стала
поблескивать от напряжения. Уже начавшая волноваться Гротэр
выдохнула.
Их гость всё-таки явился.
Последние кристаллы легли в основание пентаграммы и свет
приглушился, стал ровнее. Энергии хватило. Звон, который всё это
время упорно наседал на уши, стал непереносимым, оглушительным, и
за ним Марианн не смогла различить раздавшийся крик Глории, шум
находившихся в комнате голосов, и тем более повисшую вскоре тишину.
За эти годы она успела возненавидеть снег, холод и мороз. Зажав уши
руками, она со злым восхищением смотрела как медленно осыпается
одно из окон и в комнату, вместе с клубящимся морозным туманом,
проникает чёрное, костлявое существо. Отдалённо оно напоминало
волка, у которого из глаз и рта сочилась золотистая, густая
эссенция.
Марианн уловила от жидкости такое же лёгкое, щекочущее, тёплое
чувство, которое иногда исходило от концентрированной энергии в
пентаграммах. Это существо было настолько пропитано силой мира, что
она буквально сочилась из него.
Заклинания, написанные везде: по полу, стенам, одежде, потолку,
на всех людях и вещах, - трещали и осыпались. От медленно
проникающего в неё холода, Марианн, сама того не осознавая,
переставала ощущать тело. Из её ушей сочилась кровь. Она умирала и
не сказать, чтобы была огорчена этим. Главным было то, что одна
единственная, самая мощная пентаграмма, продолжала стабильно
функционировать.