— Но товарища потерял.
— Товарища… Да, жаль, хороший был тролль. Авгит. Да только мы товарищи с ним всего два месяца. Не товарищи даже, а торговые партнеры. У нас общего было только наш вид да торговля в складчину. Помер? Так все мы там будем. Знаешь, Лушка, сколько я за свою жизнь таких потерял? Торговля — дело такое… рискованное. Сунулся — будь готов и навариться, и утратить, если не подфартит.
— Так вы не родичи? — удивилась Бёрк.
Тролли показались ей очень похожими.
— Нет. Какие родичи, девонька? Ты ослепла, что ли? У него кожа в крапину, а я сплошным окрасом иду. Совсем другая ветвь.
— А-а-а… — Бёрк сделала вид, что поняла.
— Познакомились мы случайно, — продолжил тролль. Ему, видно, было все равно, о чем говорить. — В таверне. Ох и напился я тем вечерком. А когда выпьешь, то что? Правильно! Хочется языком почесать. Вот с Авгитом за общие темы и зацепились. Авгит был одиночкой — ни семьи, ни договоров с обозами. Так, крутился по берегу в своей кибитке, перебивался с серебра на медь. Возил только муку да соль.
— А вы чем занимались? — поинтересовалась Лучана.
В коробках, которые они с Бёрк перетаскивали, она видела лишь сушеную траву.
— Раньше? Разным. Я рисковый. И гениальный!
— Звучит как очень богатый, — поддела Лу.
— Богатый. Ну, сейчас не очень. Говорю же, можно быстро заработать и быстро потерять. Я за жизнь и взлетал, и падал… Тогда я как раз все потерял. Ну вот подчистую. Кто мог предположить? Такой шел фарт! — тролль зло подстегнул лошадь. — Несколько зажиточных гномов объединились. Караван был большущий, охрана. Ходили по всем Широким землям. Я к ним примкнул. Продал все, что было, даже дом заложил. Поставил на удачу. И все получалось. Народ скупал все, как на ярмарке. И тут как из-под земли… Ох, сколько их было! Как море. Затопили все. Караван разметали подчистую. Покидали все и бечь. — От тяжёлых воспоминаний тролль задергал носом. — С лошадью мне тогда повезло — резвая скотинка попалась. Она мне жизнь и спасла.
— Это было осенью? — тихо спросила Бёрк.
— Да. Горные пошли сплошной стеной. Видно, готовились. И тебя зацепило, девонька. Вишь как… Ну теперь чего горевать? Живы мы. Нужно радоваться. Вот такая моя философия. — И продолжил рассказывать про Авгита: — Так вот, в тот вечерок сижу я в таверне, и все, что осталось — лошадь да горсть серебра в кошеле. Сижу, горе смываю, думаю, как жить дальше. Тут Авгит. У того другая беда — порвался навес на кибитке, и всю евоную муку замочило. Не мука получилась, а плесневелый ком. Тоже горюет, думает, что другое продавать, чтоб риска поменьше. В общем, вышли у нас совместные интересы. Долго мы спорили и к утру договорились. Скинули все имевшиеся гроши в один котел, а прибыток порешили делить поровну. Закупили разного барахла и помчали на этот берег, на Людожит, чтоб риску поменьше. Понимаешь? Гоблинов-то тут не было. Кто ж знал? Я маршрут проложил по старым картам. Имеются у меня древние, еще до Красного мора составленные. Обогнули половину мест тутошних. Все продали. Выгодно, быстро. Вот, — махнул рукой на повозку, — поехали обратно налегке. И, ты подумай! гоблины! Наверное, единственные на всем берегу. У нас ведь для горных ничего интересного и не было — им ведь пожрать, а в телегах из съестного только остатки специй.