Это у меня «моторчик» барахлил, из-за
этого и с работы лётчиком-инструктором в нашем ДОСААФе пришлось
уйти, хотя если так посчитать, километража налёта мне хватило бы,
чтобы несколько сот раз наш «шарик» по экватору облететь. И налёт
был не простой, особенно во время африканской командировки, где
«настамнебыло»… Вот и добарахлился до приступа, да так, что не
понимаю, где очутился: и не дом, и не больница – не
разбери-пойми!
Надо всё-таки поглядеть, где это я
очутился. Осторожно – вдруг опять сердечко сбойнёт – сажусь на
кровати, свесив ноги. Слава труду, никаких неприятных ощущений в
организме. Осматриваюсь. Помещение небольшое, около одиннадцати
квадратных метров. Изголовье узкой кровати придвинуто к торцевой
стенке с окном, из которого видны крыши домов и небо, затянутое
облаками, в которых прячется неяркое солнышко. В противоположной
стене – старомодная филёнчатая дверь с основательной латунной
ручкой с замочной скважиной, из которой торчит ключ с подвешенной
деревянной «грушей», выкрашенная в красно-коричневый колер. Ещё из
мебели в помещении – грубый стул с обитыми потёртым коленкором
спинкой и сиденьем, зафиксированный в открытом положении пристенный
откидной столик, на котором красуется «натюрморт» из эмалированной
миски с ложкой, такой же кружки рядом с алюминиевой флягой, и
небольшого свёртка из рыхлой даже на вид серо-коричневатой бумаги.
Помню, в советские времена из такой в продмагах скручивали кульки
для расфасовки развесных продуктов – круп, макарон, сахара и
разно-прочих баранок с пряниками. Сто лет похожей упаковки не
встречал: теперь всё больше полиэтиленовые пакеты и прочий пластик.
Самый крупный предмет интерьера – двустворчатый шкаф типа «шифоньер
обыкновенный, неполированный». Ручки явно отломаны уже давно, но из
замочной скважинки тоже торчит ключик.
Приготовился встать, чтобы осмотреть
всё поближе, глянул на свои колени – и замер. Ёжики кучерявые, да
это не мои ноги! И руки, блин-компот, не мои! После выхода на
пенсию я, увы, подзапустил организм и несколько «раздобрел» вширь.
Но сейчас у меня конечности не располневшего старика, а
мускулистого молодого мужчины в хорошей физической форме, одетого в
белую футболку и чёрные сатиновые трусы вроде тех, которые выдавали
в Советской Армии – удобная, к слову, штука, но, увы, недолговечная
из-за постоянных стирок вручную хозяйственным мылом.