Подхватившись, кидаюсь к окну в
попытке рассмотреть собственное отражение. Видно плохо, но можно
понять, что вместо усатого деда в стекле видно лицо чисто выбритого
парня около двадцати пяти лет с короткой стрижкой.
М-да, «прилетели, «мягко» сели,
высылайте запчастя»[1]… И что теперь
делать? На всякий случай пощупал пульс на шее: говорят, во сне и
бреду он не ощущается. Куда там! Пульсирует распрекрасно. В голове
всплыло читанное когда-то давно у Марка Твена: «Вам, конечно,
известно о переселении душ?». Никогда не верил во все эти
реинкарнации, рай или ад, а слова «бог, боже» произносил совершенно
не задумываясь, по сложившейся привычке. Ну, верят люди, что есть
такие: бог Перун, бог Аллах, бог Иегова или бог Шива – ну и пусть
себе верят, только не пытаются насаждать свою веру огнём и мечом
или госпропагандой. А я – как тогда думалось – проживу жизнь
правильно, а после – закопают да будут вспоминать иногда дети с
внуками. Вот только из троих детей теперь только дочка осталась, да
и та живёт и служит вместе с мужем аж в камчатском Елизово, да
подрастают внучки. У них уже другая фамилия. Оборвался род
Бехтеевых[2], а ведь с пятнадцатого века
служили мы России. Э-эх!..
Так, хватит мерехлюндий. Что
случилось – того уже не исправить. Подтянись, майор запаса! Будем
посмотреть, что можно сделать.
Заправил лежбище, на котором очнулся
– ну, хоть посмотреть приятно стало.
Подошёл к шифоньеру – не ходить же в
нижнем белье! Тем более, что в комнате прохладно: на улице явно не
май месяц, а чугунная батарея на ощупь – еле фурычит. Открыв, вынул
висящие на «плечиках» два комплекта одежды, отметив стоящий внизу
чем-то туго набитый ранец, положил на кровать. Ну-ка, что у нас тут
есть поприличнее?
На первой вешалке оказалось
непонятное демисезонное полупальто – двубортное и перекрашенное в
грязно-чёрный колер. Правда, изнутри заметно, что первоначально оно
было оливково-серым. Под полупальто оказался военный китель цвета
хаки со стоячим воротником, четырьмя здоровенными накладными
карманами и тремя нашивками на рукаве: красный круг в белом, с
красной же окантовкой, ниже – оливково-коричневая «птичка» уголком
вверх и пара скрещенных молоточков под ней. Красота, хотя и
старомодная. Как там в советском кинофильме с
Янковским[3] было сказано? «Не знаете,
что в однобортном сейчас уже никто не воюет? Безобразие! Война у
порога, а мы не готовы!».