— Колдовство! — испуганно выкрикнул какой-то казак, не забывая,
впрочем, выцеливать едва видимые на снегу белые силуэты.
Сделав еще один огненный залп, индейцы исчезли, словно их и не
было. Вслед прозвучали бесполезные выстрелы — сражаться было не с
кем.
— Прекратить огонь! — в вечернем воздухе разнесся рык
полковника. — Беречь заряды! Караулы за стены — в дозор.
Что делать дальше, казаки знали и без приказов. Несколько конных
разъездов вылетело за периметр в охранение, остальные бросились
тушить разгорающееся пламя. Однако тушить, собственно, было и
нечего. Стрелы, попавшие в курень и избушку, погасли сами собой, а
засечная черта полыхала так яростно, что в десятке шагов обжигала
жаром. Чудеса.
— Что за чертовщина? — хмуро бросил Гонта, подойдя к группе
казаков, оживленно размахивающих руками.
Перед ними на снегу лежал обезглавленный индеец. Белый халат был
заляпан кровью, а безвольно откинутая рука крепко сжимала глиняный
горшок, из которого вытекала черная маслянистая жидкость.
— Не знаю, батько, — коротко ответил пан Ляшко и легонько поддел
носком треснутую емкость. — Первый раз такое вижу, чтобы пал так
зачинался.
— Перед избушкой еще один лежит, — задумчиво пояснил Лисица. —
Тоже с горшком… И курень не пострадал, стрелы сами потухли.
— Похоже, что они бросали эту гадость на стены, а потом
поджигали стрелами, — высказал догадку сотник Смушко. — У
византийцев такой огонь есть… А халаты надели, чтобы незаметно
подкрасться. Хитро! — протянул он с явным уважением.
— И кто на нас напал: татары, индейцы или византийцы? — ехидно
осведомился Гонта. — Османы от страха никому не померещились?
Казаки рассмеялись. Лисица хмыкнул со всеми вместе, почесал в
затылке и глубокомысленно предложил:
— Данилу звать надо.
Разрешить загадку мог только колдун. Казаки переглянулись. Гонта
уже открыл рот, чтобы отдать команду, как характерник появился сам.
Услышал видать. Слегка пошатывающийся, худой, с болезненным блеском
в глазах. Окинув взором ждущих товарищей, Данила присел на корточки
перед индейцем, обмакнул палец в темную жидкость и поднес к носу.
Понюхал, лизнул языком и поднял изумленный взгляд. Вновь посмотрел
на убитого и зачем-то помял в пальцах ткань халата.
— Ну что там, не тяни! — нетерпеливо подстегнул его Гонта.
— Греческий огонь? — влез Смушко.