— Искренне признаюсь — я сам хотел вам это предложить, Юлия
Васильевна, — мягко улыбнулся Шешковский.
— А как мы с тобой встретимся? — Денис почесал в затылке.
— Захочешь — найдешь! — отрезала Юлька.
— А если ты вселишься в тело каннибалки племени Мумбо-Юмбо? —
попытка возразить все же последовала. Очень слабая и очень
неуверенная.
Юлька плотоядно облизнулась.
— Значит, исполнится мое самое сокровенное желание!
Она не шутила — многострадальное ухо подтвердило это тотчас,
отозвавшись привычной болью от привычного укуса.
***
— Держи! — Тяжелый нож с костяной рукоятью воткнулся в землю,
зацепив острием краешек мокасин. — Умри как воин, презренный
трус!
Глумливая ухмылка озарила суровое лицо вождя оджубеев. В глубине
души он торжествовал: этот сын гиены и лисы посмел отказаться от
его дочери? От красавицы, чей лик сравним с молодой луной, а гибкий
стан подобен тонкой осине. Что возомнил о себе нечестивый сын
пришлой миниконжу # # 1 и беглого капитана французской армии?
# # 1 То есть представительница индейского племени
миниконжу-сиу, исконных врагов оджубеев.
— Великий Отец справедлив в своем милосердии! — скрипучий голос
всколыхнул вершины вековых сосен. — И дает тебе последний шанс.
Совет старейшин приговорил тебя к изгнанию, но ты должен кровью
искупить свою вину. Позор пал на славный род. Твоя трусость стоила
жизни трем храбрым воинам, и их скальпы украшают ныне пояса
шакалоподобных пауни # # 1. Сражайся или умри позорной смертью… —
Переведя дыхание, вождь оглядел круг воинов-оджубеев.
# # 1 Пауни (поуни, пони) — конфедерация четырех индейских
племен ирокезов, проживавших на территориях нанешних штатов от
Небраски до Техаса.
— Кровь бледнолицого убила в тебе дух Предков, — шамкающий лай
морщинистого шамана резко контрастировал с напряженным молчанием. —
Ты всегда был чужим среди нас, Сладкий Язык. Твоя кожа бледна, а
душа темна, как осенняя ночь… Это твоя последняя битва — в племени
нет места для тебя. Твой конь заждался тебя — победи в схватке, и
ты свободен.
На лицах индейцев мелькнули улыбки — соперник презренного труса
не имел себе равных в поединках.
— Умри как воин, Сладкий Язык! — Вождь ударил в бубен.
Не было в глазах воинов сочувствия и жалости. Не было и
состраданья. Лишь девичьи груди вздохнули с огорчением, да томные
сердца наполнились неизбывной тоской. Не слышать им больше песен и
сказаний, не смотреть в прекрасные серые глаза с пушистыми черными
ресницами. И никогда более нежная рука бледнокожего индейца не
скользнет мягкой норкой по изгибам стройных тел. И не шепнет на
ушко ласковые слова.