Истинной змее не пристало быть бесцветной. Однако Уна никогда не
стремилась к стилю роковой женщины – черные волосы, алые губы… ее
очаровывал облик Колдуэлла – холодный шарм и воплощенный лед.
Поэтому волосы и брови, следуя за движениями ее пальцев, побелели.
Уна не желала иметь пухлые, как у капризной куклы, губы. Пусть
будут тонкими, что в ее представлении куда лучше соответствовало
змеиной натуре. Такой же тонкий, изящный нос. Овал чуть удлинить,
сделав почти безупречным, обозначить скулы.
На губах Уны зазмеилась хищная усмешка. Попробуйте теперь
сказать, что она не прекрасна.
Вошедший в гримерную Колдуэлл тоже остался доволен
увиденным.
– Поскольку сейчас на тебе – и в тебе – чары, будешь выступать
на нижнем этаже клуба.
Увидев ее вытянувшееся лицо, Колдуэлл усмехнулся.
– Не волнуйся. Там происходит основное веселье и крутятся такие
деньги, которые тебе никогда не заработать наверху.
«Там – вейлы», – поняла Уна. И она, обычный человек, среди
них.
Однако была ли она таковой? Она осталась человеком, да, но
обычным ли?
Костюм, который подготовил Колдуэлл, идеально отражало ее новое
прозвище и, хоть он знать этого не мог, ее змеиную сущность.
Облачившись в откровенное платье из якобы змеиной кожи, Уна
распустила выбеленные волосы по плечам и вслед за охранником и
Колдуэллом подошла к лифту. На панели рядом Колдуэлл нарисовал
какие-то знаки, заставляя двери разъехаться в стороны. Выходит,
«простым смертным» на нижний этаж клуба не попасть?
Хорошо, что она – не одна из них.
Сигаретный дым, музыка, дорого одетые посетители – все, как и
наверху. И все же обстановка нижнего этажа отличалась. Девушки
танцевали в золотых клетках или крутились на золотых шестах.
Последние двигались, то взмывая под потолок и унося с собой
танцовщиц, то опускаясь на барную стойку или прямо на стол, чтобы
вейла извивалась под жадным взглядом мужчин между блюд и
бокалов.
– Справишься? – раздался за спиной вкрадчивый голос, от которого
по коже Уны побежали мурашки. – Когда шест начинает двигаться,
удержать равновесие и позу непросто.
– Справлюсь, – с вызовом сказала она.
Несколько минут спустя хорошо поставленный голос торжественно
провозгласил:
– А теперь встречайте нашу новенькую! Ана-а-конда!
Уна расправила плечи. Момент ее триумфа настал.
То, что происходило на сцене после того, как туда на высоченных
шпильках ступила Уна, не назвать иначе, нежели колдовством. Это
было время идеальных, выверенных тандемов. Она и музыка. Она и
шест. Она и благодарная публика, следящая за каждым ее движением.
Но взгляды мужчин не казались осоловелыми, что замечала Уна всякий
раз, когда выступали вейлы. Анаконда не привораживала. Она покоряла
своим змеиным колдовством. В крови зрителей теперь тек ее яд,
ставший для них благодатью.