Расследуя убийство Агнес Фитцджеральд, Морриган не раз ловила
себя на мысли: почему Бадб Блэр, которая не гнушалась никакими
методами на пути обретения магической силы, будучи еще живой, не
стала веретницей? А потом поняла: мать никогда бы не пошла на
подобное. Обращение к веретничеству означало бы, что отныне и
навсегда она зависима от сидящего внутри демона. Нет, это не для
Бадб. Она привыкла распоряжаться колдовской силой на своих
условиях. Не желала ни от кого зависеть и кому-то подчиняться.
Сложно сказать, радовало ли Морриган очередное их сходство.
Взгляд против воли обратился на Доминика. Что ж, не всегда все
получается так, как мы хотим.
Во всяком случае, не сразу.
– Ты растрачиваешь силу понапрасну, – сухо проронила Леди
Ворон.
Морриган и не сомневалась, что молчать она не станет.
– Не понапрасну, – возразил лорд.
Ого. Стоило пережить нападки матери ради того, чтобы увидеть ее
вытянувшееся лицо. И даже слегка побелевшее от гнева, что странно:
Бадб, как-никак, давно мертва. Иллюзия? Если только прочно
переплетенная с мертвой сущностью Леди Ворон. Ведь когда внутри
полыхает злость на любовника, вздумавшего сказать слово поперек,
последнее, о чем ты будешь думать – о театрально побледневшей
коже.
А любовник, надо сказать, хорош. Неужели Доминик будет первым,
кто не окажется под каблуком легендарной Бадб Блэр? Впрочем, и не
таких она ломала, чтобы перекроить под себя.
Не замечая реакции Леди Ворон, Доминик подбородком указал на
людей, толпящихся за пределами двора с невысокой (исключительно для
красоты, не защиты) решетчатой оградой. Все внимание Морриган
перетягивали на себя немертвые, а потому лишь сейчас она заметила
за спинами стражей живых.
– Пусть твоя дочь способна лишь изгонять порождения мира теней
обратно в их обитель… они-то этого не знают. Для них происходящее
видится таким же, каким его видел я:что Морриган способна вытянуть
из человека душу. Из живого человека.
Морриган с усмешкой приосанилась. Подобный домысел, пускай и не
имеющий ничего общего с реальностью, льстил. По позвоночнику
пробежал холодок, в голову постучалась мрачная мысль: с каких пор
она жаждет репутацию могущественной, всесильной полуночной
ведьмы?
Как будто тот факт, что она перестала быть охотницей, снимал с
нее обязательства удерживаться в рамках магии исключительно
рассветной.